А я была только рада, что никто из них не пристает ко мне с расспросами или объяснениями, вот этого уж точно бы не выдержала. Гнев и ненависть просто кипели в груди, и самое лучшее средство успокоиться я знала лишь одно – постараться заснуть. Потому и прилегла на грязный, ничем не застеленный деревянный настил, занимающий половину тесного пространства. На второй половине в каменном полу зияет узкая темная дыра. Исподтишка приглядывая за копошащимися в клетках фигурами, я быстро прозрела насчет ее истинного предназначения.

Все это наводило на очень печальные мысли, не оставляя никакой надежды на будущее. Но опускать руки не в моем характере, а утро вечера мудренее, вот и постаралась выбросить все из головы и попробовать вспомнить доказательство теоремы Пифагора, наивернейшее снотворное из всех, какие я знаю.

– Кэт, вставай! – шепчет в ухо кто-то нахальный, и мое подсознание, агрессивно настроенное против всего этого мира, выдает команду языку прежде, чем я начинаю осознавать происходящее.

– Пошла на фиг, я знать вас больше не хочу! – выпаливает послушный язык.

Прикрывшись для надежности рукавом, еще несколько мгновений лежу неподвижно, пытаясь вернуться в сладкий дурман ушедшего сна. А снилось про что-то хорошее, родное… то ли тетка заперла меня в курятнике, чтобы не лазила с пацанами по соседским ягодникам, то ли директор отправил к Марине пересидеть очередную истерику исторички.

Я частенько затевала горячие дебаты на уроках, а поскольку она человек упертый и логически объяснить нелогичные поступки наших предков не умеет, то спохватывалась обычно лишь после того, как над дверью начинал дребезжать звонок. А мои вопросы и выводы мало того что ставили историчку в тупик, так еще и подрывали священную веру в истину тех сведений, которые она почерпнула в толстых фолиантах. Особенно сердило учителку мое заявление, что наши предки были не так умны и решительны, как она об этом распиналась, раз не додумались построить столицу в более теплом месте, в Саратове, например.

– Кэт, проснись! – вновь потребовал смутно знакомый голос, бесповоротно нарушая зыбкое ощущение защищенности.

Ну да, припоминаю, окончательно просыпаясь, но упрямо не открывая глаз, ведь я же не дома, где, несмотря на все мои невзгоды, обязательно находился кто-нибудь, кто помогал мне пережить очередную неприятность. Марина, подружки, тетка и даже доблестный участковый, отбивший меня однажды у злобных цыганок, взъярившихся на едкое замечание о происхождении продаваемой ими косметики.

А теперь я в чужом мире, в подземелье, сижу в низкой клетке размером с ванную комнату хрущевки, и выбрала эту клетку сама, добровольно, а значит, никто из ведьм не имеет никакого права мной руководить.

– Кэт!

– Отстаньте от меня все, ничего делать я вам не буду! – садясь на своем неудобном ложе и одновременно раскрывая глаза, зло рявкаю на надоеду.

И зависаю напрочь, не в силах сказать больше ни слова.

За распахнутой дверцей моей персональной тюрьмы стоит, едва видимая в бледном свете магических шаров, полупрозрачная женская фигура в таком знакомом голубом платье.

– Идем со мной, – говорит она странно знакомым голосом, и я послушно выбираюсь из клетки, стараясь не задеть пыхнувший жаром металл прутьев.

Хотя этот поступок полностью противоречит моим обычным правилам. Это моя подружка Люська обычно первая влезает во все сомнительные мероприятия, за что и огребает после по полной. А я никогда не сяду в незнакомую машину, ни за какие блага не пойду темным переулком и не подниму валяющийся на земле чужой кошелек. Да и на заманчивые, на первый взгляд, Люськины идеи всегда отвечаю: «А оно мне надо?!»

Вот и теперь топаю за плывущей в полуметре над полом дикой ведьмой и строптиво бурчу:

– Ну и зачем оно мне надо?

– Утром Роул будет очень сердит, – шепчет, не оглядываясь, ведьма, – и не поверит тебе, что ничего не слышала. А когда он кому-нибудь не верит, может сделать очень больно. Ты же не любишь боль?

Ничего не понимаю – за что это он рассердится? И тут дикая вплывает в дыру, которой, по-моему, раньше в этой стене не было.

Так это что, побег?..

«А как же остальные ведьмы?» – сразу вспомнила я лежащие в клетках растерзанные кучки и резко остановилась. Развернулась в одну сторону, в другую, ну дела! Оказывается, кроме меня, тут никого уже и нет!

– Кэт, поспеши! – торопит ведьма, и я, забыв последние сомнения, ныряю в дыру следом за ней.

Оставаться одной в этом жутком месте хочется меньше всего на свете. Тем более, как я теперь сильно подозреваю, Роул будет не просто сердит – он будет разъярен!

Проход, которым мы пробираемся, настолько узок и низок, что я задеваю локтями стены, а чтобы не разбить голову, приходится держать перед лицом одну руку. Во второй руке я тащу подол проклятого платья, стараясь не наступить на пышные оборки.

К счастью, таким неудобным наш путь был всего метров двадцать, затем мы выбрались в довольно высокую природную пещеру, и идти стало немного легче. Хотя одно неудобство сменилось другими. Если в проходе пол был сравнительно ровным, то тут под ноги беспрестанно попадали какие-то камни, рассмотреть которые при бледном свечении, исходящем от стен, не удавалось. И потому я чрезвычайно обрадовалась, когда за очередным поворотом заметила впереди теплые отблески костра.

Несмотря на то что отлично догадывалась, кого там увижу.

Моя интуиция не подвела, они и правда все были тут: и Вишня, и Береза, и еще несколько знакомых и не очень ведьм. Спешно мазали друг дружке ссадины и синяки ведьминскими снадобьями, переодевались в неизвестно откуда добытую чистую одежду и жгли в костре вонючие лохмотья. И все это молча и деловито.

Завидев меня, Береза достала из корзинки мой рюкзачок, с которым я уже мысленно распрощалась навеки, и сунула в руки, буркнув только одно слово: «Поторопись».

Но я и сама прекрасно понимала, как глупо сейчас задавать вопросы или выяснять отношения. Как бы там ни было, ведьмы меня не бросили на растерзание Роулу, и за это я готова им простить многое, однако далеко не все.

Мигом стянув ненавистные оборки, швыряю их в костер и на секунду потрясенно застываю, обнаружив в рюкзачке свои джинсы и кроссовки. Вот это подарок, похоже, не придется мне больше путаться в этих старушечьих юбках! Заученно натянув привычную одежду, ощущаю, как сразу поднялось настроение, словно возникла надежная связь между мной и родным миром, и он сможет защитить меня от жестокости чужого.

– Пора, – командует Береза, и ведьмы беспрекословно поднимаются с камней.

Костер тушить они не стали, и его отблески еще некоторое время играли на стенах тоннеля, по которому мы шли. А потом в руке одной из ведьм вспыхнул факел, обыкновенный, не магический, и при этом неверном освещении наше путешествие продолжалось еще несколько часов.

По узким и широким тоннелям, большим и крохотным пещерам, перебираясь над глубокими расщелинами по хлипким мостикам, где поручнями служила натянутая веревка, переходя вброд ледяные потоки, мы неуклонно продвигались вниз.