13

Я открыл глаза. Массивные каменные колонны вздымались кголому потолку, как стволы деревьев. В рассеянном свете чахлых лучей, падавшихнаискосок, слабо вырисовывались бесконечные ряды лежаков. Мелкие капли воды,напоминавшие слезы вдовы, срывались с потолка и со звонким эхом падали на пол.Сумрак пропитался запахом плесени и сырости.

— Добро пожаловать в чистилище.

Я приподнялся и, повернув голову, увидел какого-то субъектав лохмотьях. Он читал газету в свете фонарика и расплывался в широкой улыбке,подкупавшей отсутствием половины зубов. На первой странице газеты сообщалось,что генерал Примо де Ривера[20] сосредоточил в своих руках всюполноту государственной власти и установил бархатную диктатуру ради спасениястраны от неминуемого кровопролития. Номер газеты вышел лет шесть назад.

— Где я?

Оборванец с любопытством посмотрел на меня поверх газеты.

— В отеле «Ритц». Разве не чуете?

— Как я сюда попал?

— Вы дрыхли без задних ног. Вас принесли утром наносилках, и с тех пор вы отсыпались с бодуна.

Я ощупал карманы пиджака и убедился, что исчезли все деньги,которые были у меня при себе.

— Ну каков мир! — воскликнул оборванец, реагируяна новости, сообщенные газетой. — Известно ведь, что в самой тяжелойстадии кретинизма недостаток мыслей компенсируется идеологическим фанатизмом.

— Как отсюда выйти?

— Если вы так торопитесь… Есть две возможности — уйтисовсем или на время. Уйти совсем можно с крыши: один смелый прыжок, и вынавсегда освободитесь от мирского несовершенства. А временный выход вон там, вглубине, где бродит тот дурень, ушибленный на голову. С него спадают штаны, ион по-революционному приветствует все, что попадается навстречу. Но если выпойдете тем путем, то рано или поздно вернетесь обратно.

Человек с газетой смотрел на меня приветливо темпросветленным взором, какой порой бывает у сумасшедших.

— Это вы меня обокрали?

— Обижаете. Когда вас принесли, вы уже были чисты, какребенок. Я принимаю только ценные бумаги, котирующиеся на бирже.

Я покинул лунатика с устаревшей газетой и прогрессивнымивзглядами и дальше бредить на лежаке. Голова все еще кружилась. Я мог пройтипрямо не больше четырех шагов кряду, да и то с большим трудом, но все же сгрехом пополам добрался до двери в боковой стене гигантского подвала. От порогадверки начинались ступени. Наверху лестницы как будто брезжил слабый свет. Ясделал четыре или пять шагов и ощутил струю свежего воздуха, поступавшегосквозь проем, открывавшийся за последней ступенькой. Я вышел на волю и понялнаконец, куда меня занесло.

Я стоял на крыше водоотстойника, возвышавшегося над аллеейпарка Сьюдадела. У моих ног лежал резервуар с водой. Солнце начинало спускатьсяпо небосклону над городом, и вода, покрытая ряской, пошла волной, словноразлитое вино. Водосборник напоминал грубо сложенную крепость или тюрьму.Сооружение возвели, чтобы снабжать водой павильоны Всемирной выставки в 1888году, однако со временем его чрево, походившее более всего на мирской собор,стало служить пристанищем нищим и умирающим, кому больше было негде преклонитьголову с наступлением ночи или холодов. Большой резервуар с водой на асотеепревратился в илистый и мутный пруд, необратимо мелевший, вытекая сквозь щели итрещины строения.

Вдруг я заметил фигуру человека, застывшего как статуя накраю асотеи. Он тотчас резко повернулся и посмотрел на меня, словноприкосновение моего взгляда его обожгло. Я еще чувствовал дурноту, но сквозьпелену, застилавшую глаза, мне почудилось, что незнакомец направился ко мне. Нодвигался он чересчур стремительно, как будто при ходьбе совсем не ступал поземле, а перемещался скачками, слишком быстрыми, чтобы глаз мог их уловить.Против света было почти невозможно различить его черты, но я все же рассмотрел,что у кабальеро черные сверкающие глаза, казавшиеся огромными,непропорционально большими на лице. По мере того как он приближался,усиливалось впечатление, что его фигура увеличивается, вырастая. Меня охватилозноб при его приближении, и я отпрянул, не осознавая, что отступаю к краюрезервуара. Земля ушла из-под ног, и я начал падать навзничь в грязную водупруда, но незнакомец успел удержать меня за руку. Он бережно вытянул меня ипрепроводил на сушу. Я опустился на одну из скамеек, что стояли вокругводохранилища, и перевел дух. Подняв голову, я наконец ясно разглядел своегоспасителя. Глаза у него оказались нормального размера, рост примерно таким же,как у меня, он ходил и двигался, как обычный человек. Выражение лица незнакомцабыло приветливым и умиротворяющим.

— Спасибо, — сказал я.

— Вы хорошо себя чувствуете?

— Да. Немного голова закружилась.

Незнакомец сел рядом. Он был в темной тройке из дорогойткани, лацкан пиджака оживляла маленькая серебряная брошка — ангел сраспростертыми крыльями, почему-то хорошо мне знакомый. Меня вдруг осенило, чтоприсутствие кабальеро в безупречной одежде на заброшенной асотее выглядитнемного неуместным. Незнакомец, будто прочитав мои мысли, улыбнулся.

— Надеюсь, я не испугал вас, — промолвилон. — Полагаю, вы не рассчитывали застать кого-то здесь, наверху.

Я оторопело уставился на него и увидел свое отражение в егочерных зрачках, расширившихся, словно чернильная клякса на бумаге.

— Можно узнать, что привело вас сюда?

— То же, что и вас: большие надежды.

— Андреас Корелли, — пробормотал я.

Его лицо просияло.

— Очень приятно встретиться наконец с вами лично, другмой.

Он говорил с легким акцентом, происхождение которого я несмог определить. Инстинкт призывал меня встать и бежать с крыши со всех ног,пока незнакомец не успел сказать больше ни слова, но что-то в его интонации ивыражении глаз располагало к спокойствию и внушало доверие. Я предпочел незадаваться вопросом, как он узнал, что меня можно застать в этом странномместе, тогда как я сам не подозревал, где нахожусь. Музыка его слов и свет глазсловно вернули мне силы. Я протянул руку, и он пожал ее. Его улыбка сулилапотерянный рай.

— Думаю, мне следует поблагодарить вас замногочисленные знаки внимания, которые вы оказывали мне на протяжении многихлет, сеньор Корелли. Боюсь, я у вас в долгу.

— Нисколько. Это я в долгу перед вами, мой друг. К томуже мне полагается извиниться за то, что я навязываюсь вам таким образом, внеподходящем месте и в неудачный момент, но, признаюсь, я уже давно хотелпоговорить с вами, и все не выпадало удобного случая.