осторожно начинали есть, по маленькому куску, и половину как правило откладывали на утро. После ужина, лежа на нарах, в голову лезли разные мысли, и под конец – о хлебе. Она не давала тебе покоя, пока не доешь её. Приходилось вставать доставать этот оставшийся кусок и начинаешь щипать по маленькой. Мало по малу и наконец ее уже нет. Теперь душа в покое, пора на отдых. На сегодня все заботы позади, после чего мгновенно засыпаешь. Никогда не думали, что принесет день грядущий и так всё было ясно баланда будет хоть хлеба нет, но всё же кишки согреешь ей. Тот, кто не помнит своего прошлого осужден на то, чтобы переживать его вновь.

Рядом со мной на верхних нарах спал один парень, которого звали Семён Я уже о нём упомянул однажды. Когда мы были под Тихвином, он принёс байковое одеяло, которое нашел в землянке, где артиллеристы были на отдыхе. Он мне и говорит: «Перестань переживать за эти деньги, они теперь ничего не стоят, лишь бы самому чёрту душу не отдать. У меня есть одна идея и ты её должен осуществить.» – «Что за идея?» – «Попытаться завтра сходить в деревню, пока мы будем на работе, и променять моё одеяло на картошку. Посмотрим, как будут дела складываться.» Утром после завтрака, как ребят повели на аэродром, сунул одеяло в вещевой мешок и отправился в деревню. Время двигалось к весне, солнце каждый день сильнее стало греть, а ноги всё хуже передвигаться. Удалился от расположения части 6км и пришёл в большое село под названием «Михайловская церковь». В этой деревне я ещё ни разу не был. Здесь и перестал совсем остерегаться, думал, что нашего начальства в это время здесь не должно быть. Зашёл в один из домов и предложил свой товар. Когда хозяева разглядывали одеяло, двери вдруг открываются и на пороге стоит наш посыльной по батальону, он возил с этой деревни почту. Работа это была исключительно тёплая, питался он вместе с командирским составом в отдельной столовой. Вид его был бравый и за эту работу он держался как черт за грешную душу. Как только я его увидел, то сразу понял – попал. Обязательно заложит, такой случай он не упустит, есть возможность отличиться. Зайдя в избу, он ни слова не промолвил про одеяло, только сказал мне – поехали домой. Я ответил, что сам приду своим ходом, он отвернулся и ушёл. Одеяло я променял на два ведра картошки, которые насыпал в мешок и тронулся по направлению части. Посыльный, приехав домой, сразу доложил командиру роты, меня разыскивать отправили двух человек на лошади, кучера и бойца из командирского взвода товарища Потапова, вооружённого винтовкой. В одном месте дорога имела разветвление, шел я опущенной головой и по сторонам не разглядывал. Поднимаю голову и вижу – Потапов с кучером едут по другой дороге и тут они заметили меня. Подъехали ко мне и задали вопрос – Одеяло где? Пришлось показать кому променял, отдали картошку хозяевам и забрали одеяло. Теперь я лежу в санях и меня везут под охраной в расположение части. Пока мы ехали, я дорогой перебрал в уме несколько вариантов как сказать насчёт одеяла. Если не сказать правду, то попробуй докажи откуда оно у тебя, чего доброго скажут украл. Я рассуждал так: поскольку одеяло не краденое, а на самом деле его подобрали в землянке под Тихвином, то чего тут ещё голову ломать. Тут остаётся только мне нести наказание за самовольный уход с расположения части. Меня сразу повели к командиру роты товарищу Лярскому. Тот допросил меня, я ему рассказал всё, как было дело. Приговор последовал мгновенно обоим по пять суток ареста. Теперь мы с Семёном вместе ночуем на гауптвахте. Охранником у нас был из комендантского взвода, украинец, который строго соблюдал все правила и инструкции от и до! Он строго следил, чтобы температуры воздуха не превышала одиннадцать градусов, в случае превышения немедленно открывал двери настежь и наружный морозный воздух наполнял помещение. Ночью русскую печь совсем не топили, и перед сном выгребали даже горячие угли. Семён после окончания топки печи всех отогнал подальше, и мы с ним залезли в русскую печь, только головы торчали наружу. Нам был ужасно жарко вечером пока она ещё не успела остыть, но, однако, это было гораздо лучше, чем мерзнуть на лавках, где разместились остальные. Утром нас всех под конвоем повели на работу на аэродром, а работать заставляли вместе с ротой так как гауптвахта не имела никакого инструмента, а ночевать опять вели на гауптвахту. Каждое утро начальник караула нам выдавал дневной паёк хлеба полностью, а придя на аэродром – старшина роты в обед тоже выдал нам дневной паек. Теперь мы с Семёном стали получать двойной паёк каждый день, пока сидели под арестом. Многие ребята стали на нас поглядывать странно со стороны, потому-что все знали, что пайку хлеба мы обычно съедали вечером за один раз, а теперь у нас и в обед, и в ужин всегда был хлеб. Вот это и вызвало подозрения со стороны ребят. Они стали завидовать нам, хотя говорится: «Завистливые люди счастливыми никогда не бывают». Скоро кто-то доложил старшине. Мы сегодня последний день отбивали свой арест. Под вечер перед концом работы старшина подошёл к нам с Семёном и спросил: «Вы получаете хлеб у начальника караула?» – «Да», – ответили мы. Теперь вся картина прояснилась мгновенно. Как теперь быть? Вопрос остается нерешенным, мы пять дней подряд получали двойной паек хлеба.

Командир батальона к нам был назначен новый, недавно он принял это хозяйство. Вид у него был бравый, ростом около двух метров, косая сажень в плечах! На голове он носил серого цвета генеральскую папаху. Излюбленное занятие его – верховая езда на коне. Пропустить несколько чарок, плотно поесть и без всякой надобности в зимнее время рысью носиться по деревне верхом, точно заправский будёновский кавалерист во время боевых атак конницы времен гражданской войны. Кому твое ухарство здесь нужно, это всё от безделья. Иногда, проверяя казармы, его сопровождала целая свиста подчинённых, все вокруг его крутились и ходили на цыпочках и расхваливали его и все порядки в батальоне. Ему это очень нравилось, мысленно он думал – повезло мне на подчинённых, все как один ребята дельные. Малейшее замечание его, тут же козыряли ему – будет исполнено. Рядовой состав его ничуть не интересовал. После того, как мы с Семёном отбыли свой срок наказания, к