не ставили катетеры? Ведь можно не колоть каждый раз заново…

— С ними тренироваться неудобно.

— Так, может, тебе и не нужно было в таком состоянии тренироваться?! — не сдержав возмущения, он чуть повысил голос на друга. — Какой же ты всё-таки идиот…

— Может быть… Но сейчас так лучше, — Мерих, уже не скрывая, шумно всхлипнул и нервно усмехнулся, глядя на свои дрожащие руки. — Знаешь, Никелодеон, если бы у меня было одно желание, которое можно исполнить… Не важно как, джинн там или ещё кто… Единственное, чего я хотел бы в жизни, чтобы у Джун была нормальная семья. Чтобы она никогда не чувствовала себя, как я. Не была одинокой, разбитой и агрессивной, — он истерически посмеялся, спешно стирая с щеки покатившуюся слезу. — Чтобы жизнь у неё была, а не дерьмо. Единственное, чего я хочу…

***

Нико устало облокотился на дверной косяк и тяжело вздохнул, глядя в пустоту посреди кухни.

— Что-то случилось? На тебе лица нет. — Иззи отвлеклась от уборки после ужина и озадаченно посмотрела на пасынка.

Это была хрупкая, мягкая на вид женщина, но при необходимости она обретала столько властной силы, что все мужчины в семье неизменно её побаивались. Стоило нахмуриться густым бровям, добрые синие глаза укрывала мрачная тень, и оставалось только надеяться, что ты нигде не провинился.

— Прости, Иззи, я сегодня поздно. Но ужинать не буду, можешь не накрывать, — отвлечённо пробормотал парень себе под нос, бесцельно цепляясь взглядом за пустоту перед собой.

— Что случилось, Нико?! — строго повторила вопрос женщина, мигом вызволив сознание пасынка из тяжёлых раздумий. Она вытерла руки о старую заношенную футболку и отошла от плиты.

— Просто у друга проблемы…

— Это тот трудный? Мерих Душан? — Иззи скрестила руки на груди и глянула на Нико снизу вверх исподлобья.

— Да, кто же ещё, — парень усмехнулся проницательности мачехи и почесал затылок. — Честно говоря, не знаю даже, с чего начать…

— Уж с чего-нибудь начни, если не хочешь говорить об этом сразу с отцом, — женщина говорила строго, но нашла момент, чтобы заговорщицки подмигнуть и мягко улыбнуться.

— Как думаешь, в этом доме найдется место для ещё одного ребёнка?

— Кто-то залетел?! Я говорила, что его игрушки до добра не доведут, восемнадцати ещё нет, а уже… — от возмущения Иззи чуть не задохнулась.

— Спокойно, — Нико в мольбе сложил руки у груди. — Никто не беременный… Девочке уже пять лет, это его сестра, она живёт в приюте и недавно тяжело болела…

— Мать твою…

— Давно не видел, да, — парень нервно улыбался, наблюдая за шоком на лице мачехи. Невозможно было угадать, что творилось у неё в голове пару минут, пока она наконец не заговорила снова.

— Как зовут ребёнка и в каком она приюте?

2.11. Он

Темно. Всегда темнота.

Даже когда они приходят, открывают дверь, снаружи всегда темнота.

Где они бывают всё остальное время, чем занимаются? Кто они такие, что вкалывают?

Каждый раз делают укол. Странный, словно кислый, хотя вкус от укола ощущаться не должен. От него кружится голова, в глазах разлетаются блёстки. Может быть, ещё темнеет, но сложно заметить, когда не видишь света круглые сутки.

Вообще-то, они вряд ли приходят ночью. По внутренним ощущениям, на которые единственно и можно полагаться в такой ситуации, они заходят ранним утром.

Он всегда стоит сзади, за спиной, противно смеётся, удовлетворённый своей силой. У него скрипучий голос и горячие грубые пальцы. Он кладёт руки на виски, сильно сдавливает, из-за чего после укола в ушах звенит.

Он проникает в сознание. Перед глазами начинают мелькать воспоминания, и он жадно читает, впитывает каждое. Сначала он был избирательнее, перескакивал через одно, останавливался только на важных, озирался, словно вор, спешил. Но теперь у него власть, теперь ему всё это не нужно.

Она всегда стоит в стороне и только наблюдает, контролирует процесс со стороны. Она зовёт его Морфей.

Он зовёт её «заткнись».

Её голос знаком, но всегда слишком рано исчезает. Почти сорок дней прошло, а этот голос так и не удалось идентифицировать. Морфей всегда её затыкает, чтобы не лезла в воспоминания.

Воспоминания, которые теперь нужны ему лишь ради власти самоудовлетворения. Раньше это было его оружие, сейчас лишь инструмент утоления странной властной похоти. Вожделение силы словно само контролирует Морфея, он полностью поддаётся своему извращённому богу, не понимая, что именно это и отдаляет от него.

Невозможно владеть властью, поклоняясь ей, ведь тогда она становится сильным богом, сама доминирует. Невозможно обладать бесконечной властью, если она сама обладает тобой. Нельзя владеть всем, не владея собой.

И это подведёт его. Когда-нибудь это подведёт Морфея.

Ослеплённый своими желаниями, опьянённый тем, чего достиг, он оступится.

Морфей оступится и появится шанс сбежать. Хотя бы одной возможности будет уже достаточно.

2.12. Кадира

Двумя неделями ранее, Гостевые покои Дворца Правления Хаотиса.

— Будь добра, прекрати упрямиться и одевайся. Тебе предоставили такое доверие, которым нельзя пренебрегать, — Наоми гневно стукнула в запертую дверь в комнату дочери. — Королевская семья выделила нам покои во дворце, ты просто не можешь их разочаровать очередным побегом. Оставь уже позади свои детские капризы, у каждой из нас есть долг перед страной, и тебе нужно исполнять свой наравне с остальными.

— Да собралась я, — девушка недовольно рывком открыла дверь и обиженно посмотрела на мать. — Довольна?

Женщина окинула дочь критическим взглядом.

Волосы, испорченные дредами — очередным юношеским бунтом, — остригли по плечи, но даже так они до сих пор лежали неплохо. Несколько прядей убрали в тонкие косы, чтобы открыть лицо, немного печальное, горделивое, но вполне удовлетворительное, чтобы показаться людям.

Старомодное традиционное платье с высокими вырезами на подоле заставляло Кадиру чувствовать себя некомфортно, девушка всё время пыталась поправить его, будто это могло изменить что-то. Несмотря на смущённые ужимки девушки, оно очень хорошо подчёркивало её спортивную фигуру, насыщенный синий цвет отсылал к связанной с океаном культуре Эсмара, напоминая о традициях ненавязчиво, но достаточно активно.

— По-моему, ты прекрасна, — Наоми мягко улыбнулась и обняла дочь. — Не переживай, Кадира. Даже в браке по расчету можно неплохо жить, ты же видела, как у нас с твоим отцом всё хорошо.

— Вам просто повезло, что вы смогли полюбить, — Кадира печально вздохнула и, отпустив мать из объятий, поправила причёску.

— Не суди его, пока не увидишь. Может, он ещё очень понравится тебе.

— Конечно… Один из местных высокопоставленных снобов, о котором я знаю лишь то, что он изучает занудyую историю традиций и магии. Что это вообще за профессия, историк? Чем он будет заниматься, одни книжки читать с утра до ночи? Как мне жить