В тягостном ожидании мы перебросились разве что несколькимисловами. Поели сухофруктов. Другая пара, чтобы скоротать время, могларазоблачиться и заняться любовью. Не мы. Мы совокуплялись только в душныхспальнях на грязных простынях, окутанные миазмами дыма и страхом перед будущим.В горах нас не тянуло друг к другу.

День умирал, уступая место вечеру. Солнце скользнуло за западныепики, снежные шапки порозовели. Но небо потемнело, снег вновь стал белым, развечто лунный свет придал белизне мертвенный оттенок.

Даже если бы "Грендели" не появились, эта ночьоставила бы незабываемые ощущения.

Но когда они появились, а я знала, чувствовала, что онипоявятся, ночь эту я бы уже не променяла на все сокровища мира.

Дуг и я сидели, привалившись спинами к большому валуну,когда возник звук, низкий и едва слышный, словно подкрадывающийся к нам. Еслион и обманул мои уши, то ненадолго. Ни ветер, ни уникальная горная акустикасотворить такого не могли.

Звуки вырывались из земли и скал, накладывались,переплетались. Я узнала мелодию из альбома "Здесь могут водитьсядраконы"… Синтезаторы, голоса, сначала только солистов, потом десятки, сотнидругих. Реквием, посвященный уходу королей.

Мелодия набирала силу, захватывала обрывы и пики, заполнялаамфитеатр. Мощная, динамичная, неземная. Я уже плакала от счастья.

Посмотрела на Дуга. Его глаза широко раскрылись, челюстьотвисла. Но руки знали свое дело. Поворачивали тумблеры, нажимали кнопки,сдвигали рычажки. Звук всасывался на магнитофонную ленту, приводимую в движениеаккумуляторами. Микрофоны нацелились на амфитеатр. Один раз он хлопнул рукой понаушникам, и я могла сказать, что такого слышать ему не доводилось.

Мне удались несколько шагов, потом я упала на колени. Огаллюцинациях речи не было. Я слышала музыку, настоящую музыку.

Передо мной словно ожил фотоснимок из "Роллингстоун", напечатанный вместе с рецензией. Я запомнила каждый проводок,каждый элемент сценического оборудования, большой и малый. Амфитеатр иокружающие склоны превратились в сцену. Я узнала все, что видела на фотоснимке.

На сцене возвели руины деревни. Обрушившиеся каменное стены,горящие соломенные крыши, подожженные факелами воинов армии Влада. Силуэтылошадей и всадников на заднике. А по обе стороны сцены — ряды колов, на которыхВлад насаживал своих противников. И пока играла музыка, на огромном экране ордыоблаченных в шкуры варваров неторопливо занимались привычным делом…хладнокровно вгоняли в зад пленникам колья, а потом устанавливали их, какфлагштоки. И тела трепыхались, брызжа сценической кровью. Выглядело все оченьреально, совсем как сейчас.

Я оставила Дуга, бросилась к амфитеатру, сцене, созданнойсамой природой. Величественная музыка рвалась к небу, музыканты Не замечалимоего присутствия: Теренс Доббинс, Паганини двадцатого столетия, сменившийскрипку на гитару, Дилан Прайс, бас-гитара и ведущий вокалист, Йен Смит-Тейлор,волшебник-клавишник, Джон Уэйкфилд, фантастический ударник.

Цвета пульсировали, переходя один в другой, вибрируя, угасаяи возникая вновь. Подсвеченный красным, каждый музыкант находился в колоннесинего огня…

Я не сводила глаз с Дилана Прайса, который пел о том, чтонаходилось за краем земли. Он широко расставил ноги, грива черных волос биласьо плечи. В рубашке из тонкой кожи, обтягивающей грудь, он являл собой мечтудевочки-подростка, вступающей в пору зрелости, какой я и была десять лет томуназад. Голосом он мог соперничать с ангелами.

Песни сменяли одна другую, практически без пауз. Языкипламени пожирали разрушенную сцену-деревню. Число окровавленных жертв множилось,гигантские колы накренялись в разные стороны, напоминая лес, лишенный листвы исучьев.

Сорок минут спустя они сыграли песню, которую я никогда неслышала. Застыв перед амфитеатром, я вслушивалась в слова, прорывавшиеся сквозьбаронские горны. Что-то об Артуре, что-то о Мордреде. За моей спиной радостнозавопил Дуг. Записанные, но еще нигде не исполнявшиеся песни. Арифмометр в егоголове уже подсчитывал прибыль. Мы слышали пятый альбом группы"Грендель", главной темой которого, по слухам, должен был статькороль Артур и его рыцари Круглого стола.

Счастливый, счастливый Дуг. Пленка, которая сейчас крутиласьв магнитофоне, приносила ему целое состояние.

Семьдесят минут спустя "Грендели", как обычно,сменили инструменты. Вместо электрической гитары в руках Теренса появиласьакустическая, двенадцати струнная. Дилан заменил бас-гитару мандолиной и арфой.Йен пересел за клавесин, Джон оставил барабаны и взял свирель. Алое пламя надстенами и крышами сменилось теплым светом догорающих угольков. Несчастные на колахи орды варваров ушли в тень.

На сцене зазвучала другая музыка. Более тонкая, живая,нежная. Сложные тексты вплетались в сонату. Если бы не одежда, группа"Грендель" могла бы сойти за оркестр, играющий на балу в эпохуВозрождения.

Но не прошло и нескольких минут, как случился первый сбой.Пальцы Теренса Доббинса вдруг соскочили со струн. Он выпрямился, и я увидела,как из его носа капает кровь, пятная гитару. И тут же их игра совсемразладилась. Кровь сочилась из глаз, ушей, ноздрей, пальцев, ртов. Капала наодежду, на белые, из слоновой кости, клавиши клавесина, забивала свирель Джона.

Все они дергались и извивались, словно от боли.

Но пытались продолжить.

Дилан Прайс, который сидел на низком стуле, поднял голову,оторвав взгляд от мандолины, залитой кровью. И впервые с начала ночногоконцерта посмотрел на меня. Не в мою сторону, а на меня.

И вновь, как когда-то, если бы он попросил, я пошла бы заним за кулисы, в другую страну, на край света. Даже в могилу. Но он просил о другом.Я прочитала в его взгляде все, что он чувствовал.

Я знала этот взгляд боли. Многократно видела его в зеркале вчетырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, семнадцать лет. Когда жизнь моя катиласьпод откос, когда душа в отчаянии кричала: "Я такая, как есть, отстаньте,отстаньте от меня".

Мертвая суперзвезда с надеждой смотрела на меня. Общего унас было куда как больше, чем мне казалось. Какой бы ни была причина, больодинакова для всех.

Мой идол, мой спаситель. Наконец-то пришло время заплатитьдобром за добро. Мы поняли друг друга, и вовремя. Потому что глаза Диланазалило кровью.

Я бросилась прочь от амфитеатра, туда, где Дуг колдовал надсвоими игрушками. Его лицо перекосило от раздражения.

— Что, черт побери, с ними произошло? — прорычал он. Стакого расстояния крови он, конечно, не видел. — Это же полное дерьмо!