— Это не наш Бог, — только и смог выдавить Ермилов, подавляя тошноту.

— Бог один, — холодно уточнил Петр и снова повернулся к Игореше с особым вниманием на лице.

— Такие нравятся женщинам? — заинтересованно спросил Олег, склонившись к самому уху жены, отводя ее рыжие кудряшки, которые щекотали его щеку. Она тщательно накручивала их каждый раз в парикмахерской, когда собиралась в гости. Эта ее дежурная прическа раздражала Ермилова всегда, но он только изредка позволял себе проехаться по ее «макаронной фабрике», когда Люська уж слишком прижимала очередной его больной мозоль, которыми он за годы мнительности оброс в избытке. — Ну скажи, я же вижу, как у тебя глазки загорелись.

— Я его старше лет на десять, это во-первых. А во-вторых, мне больше нравятся другие — с ямочкой и лысинкой. У таких интеллект присутствует уже во внешности.

— С залысинкой, — уязвленно поправил ее Олег, тем не менее польщенный. — Ты хочешь сказать, что он недалекий? По мне так из него интеллект брызжет.

— Ну и женись на нем, — непоследовательно пресекла дальнейшее обсуждение Горюнова Люська и пошла на кухню помочь Манане с посудой.

Горюнов с трудом дотерпел без сигарет — хозяева не курили. И, осыпав комплиментами Манану и Игоря, пообещав ему помочь с переводом сложных текстов с арабского и турецкого, он выскочил на улицу первым, предоставив возможность Ермилову и Коротковой попрощаться с друзьями наедине.

— Вас подвезти? — когда они вышли, спросил Петр, куривший у подъезда, подкидывая ключи от огромного черного джипа, стоящего бесцеремонно на разлинованном для спецтехники парковочном месте.

Ермилов с завистью подумал, что Горюнов человек без комплексов и с хорошей наглостью, которой Олегу всегда недоставало.

Заметив, что Люська сделала жест рукой, отмахиваясь от дыма, Петр тут же метнулся к урне и затушил сигарету. Ермилов с болезненным замиранием в сердце чувствовал, что его Короткова нравится Горюнову и при других обстоятельствах тот мог бы за ней приударить.

— Вы же где-то на Филях живете?

— Ну это уже слишком, — нахмурился Олег.

— Брось, я не узнавал специально. Вадим говорил. Садитесь, — он распахнул обе задние дверцы, а заметив на сиденье два детских кресла, спохватившись, быстро их снял и небрежно бросил в багажник. Галантно подал руку Люське — ей в узкой юбке и на каблуках было затруднительно взбираться на довольно высокий порожек джипа.

Ермилов сел за водительским местом, наткнувшись в темноте ногой на что-то круглое, валявшееся на полике. Когда Горюнов плюхнулся на свое место и зажег свет в салоне на мгновение, перекладывая сигареты и зажигалку в бокс на подлокотнике, Олег разглядел под ногами футбольный мяч и потрепанные небольшие кроссовки, принадлежащие, очевидно, мальчишке-подростку.

— У вас маленькие дети? — спросила Люська.

— Имеется парочка, — как показалось Ермилову, неохотно ответил Горюнов. — Удобно устроились? — он обернулся. — Сашка говорит, что я купил этот танк из-за моего раздутого эго. Ей трудно парковаться, хотя тут есть парктроники.

Ермилов подумал о своем сплющенном эго, раз уж он ездит на маленькой красной машинке, и то когда ему позволят. Но, прислушавшись к себе, понял, что такой расклад его нисколько не задевает.

Во время поездки по полупустым московским улицам, промытым очередным дождем, Люська без умолку щебетала с Горюновым о кухнях мира. Он рассуждал и на эту тему с удивительным знанием дела.

Глядя на улицы через стекла, слегка затонированные и запотевшие от холодного ночного воздуха, обтекавшего джип, Олег думал, как завтра сложится день. Снова командировка, и Люська будет возмущаться, что ей приходится и работать, и справляться с Наташкиной неуемной энергией в его отсутствие.

Краем глаза он замечал, как Горюнов ведет машину — почти не глядя на дорогу, придерживая руль чуть ли не одним пальцем. Чувствовалось, что ему приходилось водить очень много и в не самых благоприятных условиях.

«Почему некоторым все так легко дается? — Ермилов потер лоб, испытывая досаду на себя. Он никогда не завидовал, считая это контрпродуктивным, сетовал лишь, что тугодум и за жизнь не смог выработать легкость и быстрое восприятие. — А мне не дано, — заключил он. — Будем другим брать», — повторил он второй раз за вечер.

* * *

— А ты заметил, что в любой информации о «Белых касках» есть занимательная и знаменательная оговорочка? — Горюнов затащил Олега в курилку перед вылетом в Минеральные Воды. Самолет Аэрофлота вылетал через двадцать минут, в четырнадцать часов, и Петр пытался накуриться, чтобы не слишком страдать в самолете. — Официальная дата создания организации — 2013 год. Однако Британия стала помогать «Белым каскам» в 2012 году. Все на поверхности, они даже не пытаются это замаскировать.

Ермилов кивнул, отворачиваясь от едкого табачного дыма.

— Только русский человек не способен так цинично себя вести, — Олег говорил убежденно, игнорируя снисходительную улыбку Горюнова. — Наговаривать на кого-то, обвинять… Что ты улыбаешься?

— Не был бы я так категоричен. Чего мне только не приходилось делать, чтобы выкрутиться из гиблой ситуации. Хотя в целом я с тобой согласен. Слишком наглые. Надо бы поучить уму-разуму.

— Звучит угрожающе. Да хватит уже дымить! Придется тебя приобщить к игре в теннис. Как ты вообще сдаешь нормативы?

— А я в нарды больше люблю играть. Сидишь в тенечке, где градусов эдак сорок, попиваешь ля-бан… — он зажмурился. — Кайф. Особенно если мимо по улице бегают американские пехотинцы, одетые «по-тяжелому», потеют, боятся…

Олег оценил блаженство, написанное на его лице, и вспомнил, что Вадим рассказывал, будто Горюнов еще до учебы в ВИИЯ занимался тхэквондо, мастер спорта и вроде даже чемпион Европы.

— Опаздываем, — вдруг сказал Горюнов, бросив взгляд на часы.

Им пришлось бежать на посадку по аэропорту «Шереметьево». Курильщик Горюнов даже не запыхался. А покрасневший и отдувающийся Ермилов подумал: «Он же моложе, ему все как с гуся вода».

Горюнов сдал оружие на хранение. Он зачем-то таскал его с собой. А когда наконец пришел в салон самолета и плюхнулся рядом с Олегом в кресло, Ермилов вернулся к разговору о «Белых касках».

— Я отметил некую закономерность в применении химоружия. Это, как правило, апрель — март или конец лета.

— Обострение, — с постным лицом прокомментировал Петр, изучая свежую газету, которую захватил при входе в самолет. Причем начал листать ее отчего-то с конца.

— В каком смысле? — Ермилов понял, что он как привык читать по-арабски справа налево, так и машинально с конца к началу просматривает газету. — А, в смысле, — Олег покрутил пальцем у виска и засмеялся. — В общем, твое предположение вполне подходит, если учесть, что нормальные люди не станут травить других ни хлором, ни зарином.

Олег знал, какие симптомы вызывает воздействующий на центральную нервную систему зарин. Его даже Гитлер, далеко не гуманист, не стал использовать во время Второй мировой. Он на своей шкуре испытал свойства отравляющих газов и… пожалел врагов. Саддама, правда, не останавливали мучения персов, и он использовал зарин в комбинации с другими отравляющими веществами во время восьмилетней войны. Если слишком большая доза, то человек умирает безболезненно и очень быстро. Если нет, то человек задыхается, испытывает сильнейшие боли в голове и глазах, зрачки сужаются до черной точки, начинается рвота, сердце бешено колотится, льется холодный пот и появляются судороги. Атропин и раствор соды — вот первая помощь. Смыть остатки зарина с кожи обычной водой, как это изображают в своих фильмах «Белые каски», практически невозможно. И главное, антидот.