Притворно небрежным жестом Виктор вытащил из бумажника две купюры. Зрачки Гедеона расширились от вожделения.

– Чем могу служить, сударь?

– Мне нужен от вас сущий пустяк. Некоторые сведения об убийстве Энтони Форестера. Я журналист.

– Эти бумагомаратели из газет, как и полицейские, уже допрашивали меня, – ответил Гедеон, занимая оборонительную позицию, но в то же время зачарованно глядя на деньги, которые собеседник незаметно положил под меню.

– Бьюсь об заклад, что никому из моих коллег не пришла в голову мысль вознаградить вас за услужливость, – ответил Виктор и подмигнул.

– Вы правы. Кому есть дело до мелкого служащего? В то же время, о привычках постояльцев я знаю немало. Потому как являюсь, так сказать, посредником между вестибюлем и альковом.

Виктор подождал, пока холл не пересекут два полицейских, и склонился к Гедеону.

– В поведении этого Энтони Форестера было что-то странное?

Лунный лик, служивший коридорному лицом, расплылся в улыбке.

– Я еще не стар, но правила знаю. Интересы людей ограничены. Соблазн наживы, хорошая кухня, стремление к власти и, как результат, амбиции добиться успеха в обществе, чувственность – вот тот стержень, вокруг которого вращается жизнь большинства людей.

– Такой юный, а уже философ, – пробормотал Виктор, в знак восхищения подняв вверх большой палец правой руки.

– Случай прощупать этого господина Форестера мне не представился, но я обратил внимание, что он питал слабость к брюнеткам в теле. Минувшей ночью он принимал у себя одну из этих актрисулек, которые повышают свой профессиональный уровень, играя в горизонтальном положении. Послушайте, раз уж вы человек светский, то в благодарность за вашу щедрость я вам кое-что покажу.

Не без некоторого беспокойства Виктор увидел, что коридорный вышел из-за стойки. Несмотря на юные годы, он был с ним примерно одного роста, но значительно шире в плечах. Гедеон украдкой посмотрел по сторонам, успокоился и разжал кулак. На ладони поблескивала украшенная драгоценным камнем сережка.

– Торопясь уйти, дама позабыла эту безделицу. Вчера утром я нашел ее среди густого ворса на прикроватном коврике. Я не показывал ее ни служащим отеля, ни полиции, ни репортерам.

Виктор внимательно изучил изящное золотое колечко, украшенное голубоватой подвеской.

– О владелице этой вещицы вам что-нибудь известно?

Гедеон тихонько хихикнул и извлек из глубин кармана потрепанную почтовую карточку.

– Зря она улепетывала со всех ног, я все равно ее узнал. Это дама полусвета, в свое время блиставшая на подмостках под именем Фьяметты и даже пробовавшая свои силы в кинематографе. Мой отец был от нее без ума и ходил аплодировать ей в театре «Эдем».

Он протянул открытку Виктору.

– Эдокси, – прошептал тот, – да я помню… как давно это было.

Он перевернул открытку и прочел:

Девиз мадемуазель Фьяметты – Ad aperturam libri[52]– демонстрирует, что она не умеет ничего скрывать. Она больше похожа на римскую богиню, которая прививает нам вкус к эпикурейским наслаждениям и земным реалиям. Ничто не может сравниться с ее великолепием, бьющим через край. Публика от нее в восторге. Она достигает своей цели, которая заключается в том, чтобы надкусить райское яблоко, не совершив при этом греха. Сходите на «Маленькую ночь инфанты» и вы будете покорены.

«Где она может жить, эта плутовка? – подумал Легри. – Она постоянно переезжает с одной квартиры на другую… Где бы это выяснить?.. Все, я знаю! Надо сходить в театр “Эдем”, скорее всего, она оставила им адрес».

– Эта премилая козочка, должно быть, места себе не находит, – заметил Гедеон, пряча фото обратно в карман. – Я собираюсь дать в газете объявление и предложить вернуть эту вещицу, принадлежащую ей, взяв плату натурой.

– Даже если она причастна к преступлению?

– Нестрашно! Господина Форестера убили уже после ее ухода. Да и потом, у меня в голове не укладывается, чтобы такая женщина могла укокошить любовника из лука.

– Откуда у вас такая убежденность?

– Дело в том, что в то утро я только-только вернулся из мансарды Полетт и как раз собирался заступить на свой пост. На пороге номера я увидел субъекта, посылавшего даме своего сердца прощальный поцелуй. У него был веселый, возбужденный вид. Она даже не обернулась.

Виктор бросил оценивающий взгляд на юношу – косая сажень в плечах – и с некоторым опозданием отреагировал на его заявление, сделанное пять минут назад.

– На мой взгляд, денежное вознаграждение будет лучше, чем плата натурой. Считайте это авансом, – добавил он, пододвигая меню к коридорному.

В виде выражения своей радости тот негромко икнул.

– Дайте мне эту сережку. Фьяметта – моя подруга, и я не сомневаюсь, что она не поскупится на выражения признательности, если вы убережете ее от скандала, способного бросить тень на ее репутацию.

Гедеон застыл в нерешительности, посмотрел на свою ладонь и с ловкостью фокусника обменял драгоценность на банковские билеты.

– Поскольку вы мне симпатичны, так и быть, скажу вам одну вещь, о которой рабочий кухни, до смерти боящийся фликов, умолчал. Когда он доставил завтрак, в двадцать шестом номере его встретил отнюдь не покойный.

Виктор ощутил в затылке покалывание. Дело принимало все более любопытный оборот.

– И как его зовут, этого рабочего кухни?

– Эмабль Курсон, лет сорока, огромная башка, на правой щеке – уродливая бородавка. Вечно чего-то боится, сейчас прячется где-то в Старом Париже. Подрабатывает официантом в таверне то ли «Горшок с мясом», то ли «Разбитый горшок» – словом, в каком-то горшке. В тех краях это заведение каждый знает. Если немного добавите, я предоставлю вам неоспоримое доказательство.

– Что вы имеете в виду?

– Фуражку субъекта, который был в двадцать шестом номере, когда туда поднялся Курсон. Я припрятал ее еще до прибытия фликов. Она представляет для вас интерес?

– Еще какой!

– Десять франков.

Виктор согласился на это условие и в обмен на деньги получил бумажный пакет, содержащий в себе предмет сделки. Он уже приготовился продолжить опрос коридорного, но тут его взяла под локоток чья-то решительная рука и пакет пришлось быстро засунуть в карман пиджака.

– Я был уверен, что повстречаю вас, но не думал, что так быстро. Вы меня удивили. Что связывало вас с этим Форестером? Ах да, первым охотничьим трофеем, надо полагать, был этот пронзенный стрелой азиат. Он что, состоит в родстве с вашим партнером Кэндзи Мори?

Виктор высвободил руку из клещей Огюстена Вальми, последнего человека, которого он сейчас хотел перед собой видеть. Главный комиссар, первостатейный денди, был в летнем костюме – элегантный редингот, рубашка Шарве и лакированные туфли от Хеллстерна с замшевыми союзками.