Хм, а нога, оказывается, имеет продолжение. Мальчишка волочил за собой чье-то тело, ничуть не заботясь о его сохранности. Я молча наблюдал, как голова несчастного считает ступеньки. Одна, вторая, третья, четвертая…

— Вы потеряли, — Белый швырнул тело мне под ноги, достал из кармана плаща какой-то мешочек и… Леденец?

— Зубы выпадут, — не смог удержаться от комментария.

— Через оборот новые вырастут, — безразлично отозвался малец.

— И кого ты мне притащил? — взгляд скользнул по телу, валяющемуся под ногами. Но вампир лежал лицом вниз и, кажется, был еще жив.

— Понятия не имею, — тем же тоном ответил Лист.

— А с чего решил, что это мое? — я еще раз брезгливо оглядел мужика и отступил чуть в сторону. Не очень-то хотелось стоять босыми ногами в луже крови.

— О, с этим господином мы пересеклись, когда только отъехали от границы. И между попытками оторвать мне голову этот убогий орал что-то про то, что теперь вы за все поплатитесь. «Любит» он вас сильно.

Я нашел глазами начальника дознавателей. Все еще сонный мозг отказывался анализировать полученную информацию.

— Дамир! Поднимите это и определите пока в одну из свободных камер.

— Как прикажете, — законник кивнул двоим стражникам.

Парни проворно подхватили тело, наконец-то разворачивая несчастного ко мне лицом. Твою-то мать! Маркиз. Аремар.

— Иди, приведи себя в порядок, — приказал, еще раз оглядев стража. Мальчишка тут же испарился.

— Дамир, — снова позвал я вампира, — а сами разобраться с телом вы не могли и ради чего все-таки это собрание?

— Мы пытались. Но ваш страж…

— Ну?

— Заявил, что сначала должен переговорить с вами.

Скрип моих зубов был слышен довольно четко в повисшей тишине. Вот ведь…

— Свободен.

Через двадцать лучей я стоял в комнате Белого, наблюдая, как он мирно потягивает чай:

— Рассказывай.

— Про что?

— Про все.

У меня еще будет время оторвать ему голову.

Я оглядел помещение: ни одной личной вещи. Ни грязной рубашки, ни подранных перчаток, и дверцы шкафа плотно закрыты.

— С василисками все прошло в лучшем виде, — Белый отставил чашку и откинулся в кресле. — Представление послы запомнили и своему правителю передадут в красках и деталях. Ребята явно прониклись и осознали, на какие невероятные жертвы вы пошли, чтобы снять «проклятье». Шхассад ваш с потрохами.

Пожалуй, я оставлю его голову на месте.

— А маркиз?

— Мы наткнулись на вампира по дороге назад. Он и еще пятеро как раз заканчивали разделывать отряд стражников.

— Выжившие?

— Трое, не считая меня.

— Ты пользовался тьмой?

— Нет.

Я с трудом удержал челюсть на месте. Аремар — сильный вампир, кроме того, сильный маг. Его ловили полгода, когда выяснилось, что он сливает все наши разработки эльфам. Его не смогли удержать конвоиры. А тут он… Тщедушный на вид мальчишка старается убедить меня, что скрутил мужчину, не прибегая к стихии?

— Я не буду тебя наказывать за тьму…

— Вы всерьез думаете, что я боюсь вашего наказания? — паренек выгнул бровь и сделал глоток из чашки. — В магии не было необходимости.

— Ты лжешь, — я старался уловить мельчайшие изменения: подрагивающие пальцы, чуть сбившееся дыхание, учащенный пульс…

— Нет.

…но ничего этого не было. Он не врал.

— Тогда как?

Парень нахмурился, явно что-то для себя решая, потер переносицу.

— На меня не действует магия крови, — выдохнул Лист, напрягшись, словно в ожидании удара.

— Но в тебе моя жажда, — пробормотал, не в силах поверить.

— У меня пошла носом кровь, только и всего. К тому же у мужика слабые колени, — чашка звякнула о блюдце.

— Колени? — я чувствовал себя умственно отсталым.

— Он скулил, как щенок, стоило ударить посильнее, — кивнул Лист.

— Как ты узнал?

— Случайно получилось. Заметил, что во время ухода от подсечек вампир старается высоко не прыгать.

Кто же ты, мальчик?

— А остальные?

— Остальные — кучка недоучек. Они мертвы.

Новенький был спокоен, очень спокоен, ненормально спокоен.

— Расскажи мне о себе, — я откинулся в кресле, продолжая наблюдать за Листом.

— С какой такой радости? — страж смотрел мне прямо в глаза, не выказывая ни страха, ни раболепства. Абсолютно открыто.

— Мне нужно знать, чего от тебя ждать. Положение обязывает.

— Хорошо, — протянул он, — я расскажу. Но только то, что, на мой взгляд, действительно необходимо. Я сирота, до тридцати лет жил и воспитывался в сиротском доме у людей. Воровал, убивал, выживал. В тридцать попал в поле зрения теневого правителя города. И опять же воровал, убивал, выживал. Через двадцать лет он упал с лошади и сломал себе шею — вот такой нелепый несчастный случай, — Лист фыркнул, вызывая такую же реакцию и у меня. — Сразу после этого я оставил город, присоединился к наемникам и несколько лет сопровождал вместе с ними караваны. Потом мне надоело и это, и я пошел к уличным артистам, воровал и убивал уже меньше. Три года назад украл кошель с золотом не у того, кого следовало, и чуть не поплатился жизнью. Обворованный мной тролль оказался главой дворцовой стражи. Не знаю почему, но он решил дать мне второй шанс — так я попал в охрану дворца. Но мне снова стало скучно, и вот я здесь. Ни жены, ни детей. Никого.

— Почему Малея? — как-то слишком все гладко да складно у него. Но убивать он, несомненно, умеет. Что ж…

— Почему нет? Жизнь в горах меня не прельщает, а, после горгулий, Малея ближе всего к Патбургу.

— Имени своего ты мне не назовешь?

— Вы дали мне имя, оно меня устраивает.

— И все же?

— Может быть, позже.

— Ладно, пошли со мной. Начнем тебя учить.

Страж вздохнул и поднялся на ноги следом за мной.

— Что?

— Ничего, — проворчал парень.

— К чему тогда это выражение лица?

— Вы не видите моего лица, — отчеканил он.

— Зато я прекрасно чувствую этот «как-же-мне-все-надоело» взгляд, которым ты сверлишь мою спину. Не напрягайся — не поможет.

— Как скажете, князь.

В зале я усадил мальчишку на пол, сам сел напротив, бросил на дверь запирающее плетение.

И вот что теперь с ним делать? Сидит и смотрит этими своими невероятно зелеными глазищами, как у девчонки, честное слово. А к маске плотно приклеилось почти гротескное выражение муки мироздания. Такой до одури самоуверенный и раздражающий, но это не надолго. Ведь ты не знаешь, парень, что тьма — это далеко не подарок, не награда, но и не проклятье, и не наказание. Тьма — это болезнь, затяжная, хроническая и неизлечимая. Она протекает вяло, не спеша, словно знает, что в ее распоряжении все время мира. Я заразился ей по собственному желанию, думая, что правильно оцениваю последствия такого решения. А теперь заразил тебя. И кто из нас двоих в большей заднице, судить не возьмусь. Время покажет…