Княжество Монако – это три города, слившихся в один. Первый– Монако, очень красивый, там находится княжеский дворец, знаменитыйокеанографический музей и Аквариум, другие музеи; второй город,Ла-Кондамин, – порт, а третий – Монте-Карло, знаменитый своим казино,которое расположено в здании Оперного театра. Дед не раз пел в этом театре.

Начали мы с Монако, где действительно увидели смену караулана площади перед княжеским дворцом и проход оркестра карабинеров в красивойбелой форме.

Я успела их сосчитать. В самом деле, их было двадцать шесть!В океанографический музей мы не пошли, Ниночка сказала, что для нее это слишкомутомительно, и мы не настаивали. Погуляли немного по улицам, выпили по стакануапельсинового сока в кафе, потом опять сели в машину, проехали по набережнойЛа-Кондамина и вскоре уже очутились в Монте-Карло. Мотька заявила, что первымделом желает осмотреть Оперный театр.

– Мне интересно, где Игорь Васильич пел!

– Ну что ж, поехали!

Перед зданием Оперного театра бьет красивый круглый фонтан.Ниночка знала о театре очень много. Оказывается, его построил в конце прошлоговека архитектор Гарнье, тот самый, что строил и «Гранд-Опера». Мы вошли вбольшой роскошный вестибюль с двадцатью восемью ионическими колоннами изкрасноватого оникса.

– Ух, как красиво! – воскликнула Мотька.

– Девочки, а вон там, слева, видите, такая незаметнаябудочка? Это вход в казино!

– Да, сразу и не приметишь!

Мы подошли поближе.

– А что там написано? – спросила Мотька.

– «Вход 50 франков, после двадцати одного года, попредъявлении документов», – перевела я.

– Ну и ладно, не больно надо! – передернулаплечами Мотька. – А в зрительный зал можно заглянуть?

– Можно! – сказала Ниночка и повела нас туда.

Зал был роскошный: красный с золотом, с фресками,скульптурами и барельефами.

– Ой, Ниночка, а что Игорь Васильич тут пел?

– На моей памяти – «Фауста» и «Бориса Годунова».

Мотька только вздохнула.

Из театра мы отправились в японский сад, где совершеннообалдели от красоты цветов и каменных композиций, причудливых домиков, голубыхводоемов и невиданных карликовых деревьев.

Матильда прилежно снимала все на видеокамеру.

Мне было немного обидно, что у меня камеры по-прежнему нет.Но я молчала. Странно, дед всегда держит слово, а тут…

Мы обедали в ресторане над морем. Ниночка предложилаМатильде заказать устриц, но та наотрез отказалась.

Часам к семи вечера мы страшно устали. Ниночка выпила чашкукакого-то сверхкрепкого кофе, чтобы не заснуть за рулем. Назад ехать былонемного спокойнее: ближе к горе, а не к пропасти.

Одним словом, наше пребывание на Лазурном берегу былочудесным, а главное, спокойным.

При подлете к Риму Матильда начала волноваться.

– Игорь Васильич будет нас встречать? – немногонедоверчиво спросила она.

– Конечно!

– А его там репортеры не замучают? Папарацци этипроклятые?

– Да нет, не думаю, – улыбнулась Ниночка. –Он от них спрятался!

– Где?

– Увидите!

– А, я знаю! – сообразила я. – Онзагримируется, как тогда в Москве, когда ты первый раз прилетела, помнишь,Нина?

– Еще бы не помнить! Я тогда вся тряслась от страха,как вы все меня примете! – улыбнулась она. – Ну, девочки,приготовьтесь к потрясению! Рим не может не потрясти! Это фантастический город!

– Лучше Парижа? – спросила Мотька.

– Он совсем другой… Париж – моя родина, а Рим…

Рим – моя любовь!

* * *

Деда я заметила сразу. Его нельзя не заметить. Оченьвысокий, широкоплечий, с красивой седой шевелюрой.

Но только сейчас он был странно одет – в джинсовой куртке скоротковатыми ему рукавами, на голове – джинсовая кепка с длинным козырьком. Игустые седые усы.

– Боже, – простонала Ниночка, – что он ссобой сделал! Он же похож на старого шофера!

А дед увидел нас и, похоже, забыл про маскарад. Он бросилсяк нам.

– Дед!

– Игорь Васильич! – взвизгнула Мотька.

– Дорогие мои!

Он сгреб нас с Матильдой и звонко расцеловал.

– Кто может сравниться с Матильдой моей! Аська, а тыеще вымахала! Как я рад!

Он хотел обнять Ниночку, но та смерила его надменнымвзглядом и даже с некоторой брезгливостью проговорила:

– Вы забываетесь, синьор!

Мы расхохотались. А дед тут же вошел в образ. Он подхватилнаши вещи.

– Прошу, синьора, за мной, машина подана!

Мотька, по-моему, уже забыла про Рим и не сводила с дедавосторженных глаз. Ниночка едва сдерживала смех, поспешая за ним.

Он подвел нас к синему «Мерседесу», за рулем сидел молодойчеловек в шоферской фуражке.

– Кто это? – тихонько спросила Мотька.

– Понятия не имею, – так же тихо ответила я.

– Прошу, прошу, синьора! – дед открыл передНиночкой переднюю дверцу и аккуратно закрыл ее за нею, а сам понес чемодан вбагажник. Молодой человек в шоферской фуражке безуспешно пытался с нимбороться, но дед что-то сказал ему по-итальянски, тот хмыкнул и, пожав плечами,вернулся за руль. Дед запихал вещи в багажник, захлопнул его и открыл заднююдверцу перед нами. Мотька, умирая со смеху, полезла первой, за нею я, а за мнойи дед.

– Фу! – сказал он, отирая лоб. – Пожалуй, дляроли шофера я уже не гожусь! Но игра стоила свеч. Меня ни одна живая душа неузнала! Ну, дорогие мои, привет вам!

– Дед, сними скорее эту кепку!

– А что, не нравится?

– Да! Не нравится!

Дед послушно стянул с головы кепку и отодрал усы.

Теперь он был похож на самого себя.

– Дед, это твоя машина?

– Нет, нет, это машина моего друга барона Кортезе, укоторого я тут гощу!

– Разве ты не в отеле живешь?

– Я жил в отеле, но.., тут недавно по телевидениюпоказали мой концерт, и мне просто жизни не стало!

Итальянцы обожают музыку, и мне буквально не давали проходу!Тогда барон Кортезе пригласил меня пожить у него на вилле.

– А мы как же? – растерянно спросила я:.

– И вы будете там жить! Не волнуйтесь, у меня отдельныйдом, так называемый «домик для гостей», но это не дом, а домина!