Когда Петровский родился, человечество запустило первыйспутник Земли, а ведь прошло еще не так много времени после самойопустошительной войны, какую только знало человечество. Еще через четыре годапосле его рождения в космос полетел Гагарин. Затем были подвиги другихкосмонавтов, имена которых ребята в школах учили наизусть.

В начале шестидесятых в Одессе сложилась та удивительнаяатмосфера невероятного космополитизма и открытости, которая появлялась лишь вполифоничных южных городах. Такой же она была только в Баку и отчасти вТбилиси. Правда, возможно, еще много тысяч лет назад и в Вавилоне, когда там всеговорили на одном, понятном всем языке.

Святослав Олегович еще помнил учебники, в которых былифотографии лысого вождя, утверждавшего, что именно он с початком кукурузы вруках борется за мир и коммунизм. Советским людям тогда говорили, что коммунизмнаступит еще при его жизни. Так что уже к тридцати трем годам Петровский долженбыл бы жить в прекрасном, справедливом обществе. Но вскоре лысого вождя сменилбровастый и все забыли об этих обещаниях. Зато жизнь вокруг была прекрасной —пожалуй, самое лучшее время и для его родного города, и для людей, окружавшихих семью. Женщины носили светлые, цветастые платья без рукавов, и Святославтогда был убежден, что в Одессе самые красивые женщины на свете. Мужчинысобирались на улицах, чтобы обсушить последние одесские новости, затем новостистраны и уж в самом конце — мировые, поскольку они их интересовали меньшевсего. Ведь все равно нельзя было никуда уехать. Израиль казался мечтой,Америка существовала в другом измерении, а Париж был доступен только в книгах.Зато как же подробно обсуждались в Одессе местные события. Все знали, что дядяСема должен дядя Мише двести рублей и не отдает их потому, что последний невозвращает картину, взятую якобы для продажи дяде Науму, который, в своюочередь, не дает деньги, считая, что картина не настоящая и не может столькостоить. Но он ждет приезда дяди Изи, чтобы проверить ее подлинность… Одесситыбыли уверены, что весь мир вертится вокруг их города, а все остальные должны имзавидовать. Еще бы! Из Одессы вышло столько известных людей!

В шестидесятые — семидесятые годы, пока существовал запретна выезд, одесситы любили собираться в домах шумными компаниями, чтобыразойтись где-нибудь под утро. Проблемы времени и денег не существовало. Впоследующие годы они, конечно, тоже собирались, но лишь для того, чтобывспомнить тех, кто уехал. Тогда казалось, что уезжали навсегда. И Одесса терялане просто часть населения, а часть собственной души.

В городе ценились хорошие книги и хорошее образование. ПоОдессе одновременно ходили лучшие врачи и прекрасные адвокаты, известныекарточные шулеры и прославленные пианисты. Тут дружно жили евреи, украинцы,русские, татары, греки, молдаване и все остальные нации. Это было время застоя,когда покой и нега, в которых пребывал город, казались вечными.

Но уже в семидесятые годы начались изменения — сюдапотянулись люди из сельской местности, на окраинах начали возникать поселки,которые плотно заселялись людьми, уже не знавшими солнечного светашестидесятых. Правда, отблеск тех дней еще ложился и на эти годы, хотя многиепонимали, что время счастливых дней уже подходит к концу.

Из Одессы стали уезжать люди, составлявшие славу и гордостьне только этого города, но и всей огромной страны. Петровский тоже уехал вМоскву и поступил в институт, чтобы, закончив его, навсегда остаться в далекойсеверной столице.

В восьмидесятые годы он работал в конструкторском бюро илишь изредка навещал родителей, которые по-прежнему жили у самого Черного моря.И остро чувствовал, как постепенно слабеет его связь с родным городом и роднымилюдьми, некогда бывшими его миром. Каждый раз, посещая Одессу, Петровский виделте изменения, которые подтачивали ее счастливую ауру, превращая "жемчужинуу моря" в обычный большой город со всеми его проблемами и недостатками. Кконцу восьмидесятых это был уже неуправляемый котел, который грозил взорватьсяи расколоть все вокруг.

Потом взорвалась страна. И раскололась на части. И СвятославОлегович неожиданно оказался отрезанным от родителей, от родного гнезда,находящихся теперь в другой стране. Это было больно, несправедливо и непонятно.У него появилось такое ощущение, будто его сердце буквально разделили пополам.Он с семьей — в России, а его престарелые родители и сестра — на самостийнойУкраине. И именно поэтому все, что происходило в той стране, его теперьпостоянно волновало.

Утром, перед встречей со Скрыпником, позвонил ЯшаСлаповский, бывший сотрудник Петровского, сделавший феноменальную карьеру всередине девяностых и ставший мультимиллионером на перепродаже нефтепродуктов.Такие бешеные деньги, которые можно было сделать на развале Советского Союза,еще никогда нигде и никому не удавалось получить ни при каких обстоятельствах.Нефтепродукты покупались по внутренней цене и перепродавались по внешней.Разница составляла сотни и тысячи процентов. Слаповский сказал, что украинцыочень серьезно готовятся к встрече с Петровским и готовы предложить любыеусловия, в случае достижения необходимого результата.

Наконец Инна доложила, что к нему пришел посетитель. Вкабинет вошел высокий мордастый мужчина в элегантном костюме. Зачесанные назадволосы. На вид лет сорок. Петровский поспешил ему навстречу. Они обменялиськрепкими рукопожатиями.

— Скрыпник Альберт Александрович, — представилсягость.

— Очень приятно, — кивнул Петровский. — мнезвонил Яков Наумович и предупредил о вашем визите.

— Мы просили наших общих знакомых организовать встречус вами, — холодно произнес Скрыпник. — Нам рекомендовали вас каклучшего специалиста в этой области.

— Не мне судить, — улыбнулся Святослав >Олегович, —но если так считают друзья Якова Наумовича, значит, в этом есть что-торациональное. Кстати, Слаповский начинал в нашем агентстве финансовымдиректором.

Это уже потом он занялся продажей нефтепродуктов ипревратился в уважаемого Якова Наумовича. Хотя должен сказать, и как финансовыйдиректор он был лучше всех.

Петровский не стал уточнять, что в те давние времена, почтидесять лет назад, еще не было аналитического агентства «Миллениум», на егоместе существовал кооператив, торгующий дешевыми компьютерами, и должностифинансового директора в нем тоже не было, а Слаповский работал обычнымбухгалтером, который не очень-то верил в возможность развития их общего дела ипоэтому решил наладить собственный бизнес. Только за последующие несколько летбывший фарцовщик и спекулянт Яша Слаповский превратился в уважаемогобизнесмена, сумевшего сколотить многомиллионное состояние.

Гость и хозяин кабинета разместились в глубоких кожаныхкреслах, стоящих в углу. Петровский обратил внимание на обувь пришедшего — туфлиручной работы. Пара такой обуви стоила больше тысячи долларов. Очевидно,Скрыпник получал хорошие деньги за свои посреднические услуги.