Димоновские холуи однажды добились, чтобы в Усть-Задрищенске даже железнодорожный переезд за ночь заасфальтировали, чтобы кортеж Димонова, приглашенного перерезать ленточку на кузне, скорость не снижал.

* * *

Звездный час для Димонова настал, когда царь пустил его на трон посидеть. Дескать, он не сатрап какой-нибудь – может запросто дать порулить, если человек хороший и для государства полезный.

Обосновался Димонов в царских покоях и думу крепкую думает: что сделать такого, чтобы его в веках запомнили? Город какой переименовать? Пуговицы на мундирах в армии перешить? Или поддаться своей бабе, которая подзуживает – не будь, мол, дураком, оформи на себя золотые прииски.

Но не забудем, что Димонов все же голова. Поэтому и решил он для начала время к ногтю прижать. Он его туда, он его сюда… То на час назад, то на час вперед. Сначала решил: утром долго спят бездельники, а могут пользу приносить. Сделали так, что рабочий день зимой в кромешной тьме начинался. Потом Димонов передумал и время взад вернул. Потом снова вперед… Никто уже и не вспомнит, какое оно настоящее – время-то. Подданные окончательно запутались, забили на часы и начали ориентироваться по солнцу: оно надежнее, из него дурь не прет, как из указов царских.

Ладно, с временем хреново получилось. И вот сидящего на троне Димонова посетила другая гигантская идея, каких еще не было: согнать в одну деревню всех ученых царства, чтобы они там изобретали всякую шнягу, поднимающую престиж страны и самодержавия. Это он так себе говорил. Хотя мы понимаем, что в глубине души он задумал научную деревню в пику царю – дуболому, без суфлера говорить не умеющему.

И потянулись в деревню Осколково телеги с учеными из городов и весей, со скарбом научным, колбами да мелкоскопами. Перво-наперво отгрузили на проект золота из казны сто мешков. Как водится, двадцать мешков по пути из хранилища пропали, еще сорок дворовые по кубышкам распихали (один Шнырялов пять мешков упер в свой дворец). А на уцелевшее злато отгрохали ученым хоромы из хорошего леса, дали оклады и приказали думать очень быстро, пока Димонова с трона не согнали. И чтоб придумки были лучше, чем у заклятых друзей за океаном.

И поперли инновации, будто в сортир дрожжей кинули. Воровали, конечно, в Осколково, кто что может: уборщица – хлорку, администратор – зарплату уборщицы, руководители – бюджетные транши, выделяемые на исследования и изобретения. Но наука чистыми руками не делается. Зато какова отдача! Один изобрел саморасстегивающуюся молнию, другой – музыкальную приставку для самогонного аппарата, а третий – искусственную репу, которую парить не надо. Ходит Димонов по Осколково и радуется: утрутся теперь упыри заокеанские (да и свои тоже). Ученые, конечно, потом разбежались по заграницам за лучшей долей, ну так баба с возу – науке легче.

Еще одно его деяние на троне – пыль в глаза купцам. Димонов любил строить из себя свободолюбца, опять же, в противовес самодержцу – душителю свобод. Но не такого свободолюбца, чтобы его, не дай бог, связали с нацпредателями, а государственно-ориентированного, патриотически-воспитанного, со щами в бороде. В этом русле Димонов призвал перестать кошмарить купечество – сократить для них количество разрешительных грамот, за проступки голов не рубить, а лишь пороть на площади и взятками обкладывать в размере не более десятины от объема состояния. А также не чинить препятствий в расширении дела, но – придерживаясь принципа «что не разрешено, то запрещено».

Купчины заявленному ослаблению гнета обрадовались: мол, завозили во двор мзду подводами, а теперь заносить будем. Чтобы потрафить Димонову, доложили наверх: мы, отечественные купцы-сельхозпроизводители, в благодарность государю подняли на небывалую высоту производство пшеницы! Все закрома – под завязку! Димонов сразу с трибун докладывать о прорыве: мы – впереди планеты всей! А невдомек дурачине, что пшеница та – сплошь пятой категории и годится лишь на корм скоту, хотя у нас ею и людей кормят.

* * *

Одна незадача: Димонов высоко сидит, а на местах архаровцы по-прежнему беспредел творят. Захочет купчина мануфактуру поставить, а его грабить начинают еще на подступах. «Как челобитную в департамент подаешь, смерд! Почему ничего не приложено?» То тому дай, то этому. Кому яхту, кому телегу новую, кому избу, а кому просто денег на счета в тридевятое царство. И купец еще до открытия дела уже весь в долгах, как в шелках. Поколотится годок, только начнет выпрямляться и прибыль показывать – враз набегут опричники, дело поднявшееся отберут. Хорошо, если купчину на каторгу не отправят, а просто с сумой по миру пустят.

Поэтому и прибедняются, кто как может. Сплошь и рядом по бумагам – последний хрен без соли хозяйствующий субъект доедает. Но не на тех напал: просчитают. Параллельно с димоновским переименованием милиции в полицию в силовом ведомстве прошла переаттестация: тупых оборотней выгнали, а хитрые оборотни остались. Сграбастает правоохранитель бороду купцову в кулак и рычит в морду перегаром:

– Что ж ты, гад, фискальному ведомству докладаешь, что в минусах сидишь, а сам раздербанил свой свечной завод на три артели – две убыточные, но одна-то еще живая! К Дерибасову на алюминиевые рудники пойдешь кайлом махать!..

Другим знатным силовиком при Димонове-монархе был Смердюков, начальник армии. В генералиссимусы он выбился, удачно женившись на дочке одного придворного деятеля, про которого и сказать-то нечего: так, завхоз и тать. Но это – для нас с вами, холопов, а в кругах он вес имел, поэтому дочка была невестой завидной. Смердюков, менеджер по табуреткам и шкафам, ради такого дела оперативно бросил первую жену, купчиху мелкую, и добился руки дочки деятеля, в качестве приданого получив право командовать царскими полками.

Себя он гением административно-экономического профиля считал. В армии после института, правда, послужил немного. То есть что патрон и шеф – это одно и то же, знал. Боевое применение дивизии, полка, да что там – батальона? Нет, не в курсе. Развертывание соединений, снабжение фронта? Видел в кино про войнушку. Но при проклятом царском режиме отсутствие профессионального опыта недостатком не считалось, даже наоборот: мол, свежий человек борозды не испортит, не зашоренный, пусть скажет новое слово.

Со всем карьерным рвением Смердюков взялся за реформирование полков и дивизий.

Вызвал генералов:

– Товарищи, предлагаю наши пушки выбросить к едрене матери и закупить артиллерию в стане врага.

– ???

– Ну, итальянский гарнитур же лучше, чем корявая стенка из Сыктывкара. И еще: с личным составом перебор у нас. Треть – уволить, а оставшимся – увеличить довольствие…

В результате Ванька-взводный стал получать на рубль, то есть на три бутылки водки, больше, а генерал из штаба, занимавшийся сопровождением пушечных контрактов, построил имение в Одинцовском районе.

Кстати, об имениях. Сколько Смердюков распродал по стране укрепрайонов под дачи – одному богу известно (ну, и еще кое-кому, но они ничего против не имеют). Стратегическое танкоопасное направление под Можайском теперь прикрывает коттеджный поселок с сауной, блэкджеком и шлюхами, а зону ПВО под Геленджиком обменяли на фабрику устриц. Враг когда еще прилетит, а шампанское на корпоративах Генштаба уже сейчас чем-то закусывать надо.