Армия Смердюкова возненавидела, а ему все божья роса.

Тут еще надо заметить, что реформатор Смердюков бабник был первостатейный. Не ходок огородами, а открытый кобель. Свою пассию Василису поставил руководить всем армейским имуществом. Раньше этим занимался классический генерал Елдырин с пузом и непомерными аппетитами по части приватизировать дзот и распродать строительный батальон. А Василиса имела не только аппетитные сиськи, но и изощренную экономическую смекалку, выстраивая такие многоходовки по части прихватизации объектов, что концов не сыскать.

Меняла, например, гарнизонный дом культуры на акции лесопилки, акции – на эшелон спирта, спирт – на военторг, военторг – на санаторий под Сочи и т. д. Короче, пользовалась служебным положением и продавала имущественные армейские активы, средства выводила через фирмы, над которыми имела контроль. Ущерб – около 3 мильярдов рублей. И ничего ей за это не было, от слова «вообще».

На всех этапах движения несчастного имущества в шоколаде оказывались и сама Василиса, и причастные хозяйственники. Солдатушки, бравы ребятушки, лишались возможности посещать дом культуры, а у Василисы возникала очередная квартирка в пределах Садового кольца и новые брюлики, на которые она очень падкая. Заказала, говорят, за границей у лучших ювелиров инкрустированный золотом и камнями бюст Смердюкова в натуральную величину.

На действующего тогда монарха, Димонова, Смердюков клал большой скипетр, ориентируясь только на царя, который на время с трона съехал. А того мало что трогало, кроме мысли о том, как вернуться на трон и сидеть на нем вечно, до белых тапок.

И Димонов ему сильно потрафил, проведя через боярскую Думу закон об увеличении срока полномочий самодержца. Вот подгон так подгон! Димонов-то временный, а тот вернется в царские покои надолго.

Хотя Димонов парень и простой с виду, улыбчивый и повсюду спящий, но не был лишь послушным местоблюстителем и козлом отпущения. Договор у него имелся с настоящим царем: пока Димонов – временно смотрящий на царстве, он может хапать и ртом, и другими местами, и ничего ему за это не будет. И он тронного времени зря не терял…

* * *

Как всякий отечественный аристократ, Димонов знает, что батоны не на дереве растут, а в земле. Поэтому рядом с его родовым имением в губернии широко раскинул гектары агрокомплекс, которым рулит за долю малую его подруга юности. Окрестным крестьянам работать больше негде, и они охотно гнут спину в хозяйстве, давая надои и привесы. И Димонов, кушая, как всамделишный самодержец, утром творожок, любит похвастать перед гостями: «Сам вырастил, вот этими руками».

Как известно, всероссийская житница у нас – Франция с Италией. (Не для всех, конечно, – для народа они под запретом.) И у наших бояр стало модным иметь не только домик (а лучше замок) в Провансе или Тоскане, но и какую-нибудь аграрную мульку там содержать. Вот и у Димонова на юге загнивающей Европы имеется винный бизнес. Все как положено: виноградники на солнечных холмах, погреба с замшелыми стенами, ряды бочкотары и стеллажи с рядами пыльных бутылок.

Когда-то он мечтал о зарплате профессора, а нынче выходит Димонов во двор своего замка в кроссовках Nike Flyknit Max, джинсах и рубашке от Gucci, вытягивает руку с часами Glashütte Original, оттопыривает мизинчик и болтает в бокале красное вино, глядя через него на южное солнце. Жизнь удалась!

Злые языки говорят, что однажды за увесистый гонорар зазвал Димонов к себе в замок Челентано. Ну, чисто постебаться. И говорит ему:

– Адриано, а попляши-ка босиком в бочке с виноградом, как в том кино…

А тот:

– Пусть у тебя медведь на ярмарке пляшет, брателло…

И уехал пить Cinzano в простой портовый кабак. А опущенный Димонов с горя велел купить еще и оливковую рощу по соседству.

Но, несмотря на все имиджевые издержки, сеньор Димонов и примкнувшие к нему товарищи – сырьевые бояре в Гейропах прижились. Ну, как прижились – завалили деньгами Старый Свет, на что тот всегда был падок. Их и терпят, хотя в приличные дома все же стараются не звать. Мечутся они на своих шикарных яхтах по всему Средиземноморью: то туда приткнутся на кинофестиваль, то сюда на чемпионат «Формулы-1». Чужие среди своих…

Кстати, о яхтах. У Димонова их несколько, но все называются одинаково – Fekla. Может, и совпадение, но так зовут его жену. Как и положено монархической бабе, не зарабатывает она ничего, только тратит. И родственников не забывает. Пара ейных братьев удивительно легко раскрутили до уровня крупнейшей в царстве фирму «Мослы и оковалки».

Как грибы после дождя, повсюду в чистом поле стремительно возникают фермы и свинокомплексы фирмы, которым уходит целиком вспомоществование от казны, выделяемое на свино-коровью отрасль. «Мослы и оковалки» все в кредитах, но их им удивительным образом прощают, а то и вообще казна оплачивает долги ушлых мясников. Зря, что ли, сеструха спит с самим Димоновым?

Под ногами братьев, конечно, мешаются отдельные кулаки и артели – норовят свои туши всунуть на базар в той или иной губернии. Но с ними разговор короткий: если и не сожгут, то вдруг окажется, что эпидемия напала на скотину, и выход один: под нож пустить, а останки – уничтожить. Вместе с останками уничтожаются и крестьяне – разоряются и по миру идут, но это их проблемы.

Надо ли говорить, что подати братья платят не в своем царстве, а на заморских островах, где фирму с ее подразделениями зарегистрировали. Да и прибыток там же хранят – мошна целее будет. В своем Отечестве порядка ведь нету.

Поэтому и сынка своего Димoнов отправил к проклятым заокеанским партнерам. Тот весь в отца – настоящий патриот России. И логично, что хоть совсем молодой пацанчик, но уже имеет гражданство заокеанской державы и владеет там сетью супермаркетов и заправок. Поэтому, когда папа топал ножками и грозил партнерам за океаном кузькиной матерью, никто не поверил: он что ж – матерью этой долбанет по сынку своему, его магазинам и заправкам?

Так и жили они, поживали, добра наживали. Этим и запомнятся. Ну а Димонов войдет в историю кроссовками и отлитой в граните мудростью: «Денег нет, но вы держитесь».

Сказ о тех, кто нами правит

Будущий царь, сменивший на троне Бориса, в младые годы был просто Никто. Так его и звали во дворе – за невзрачность. (Были и обидные клички, но мы в своем сказе упоминать их не станем – чай, не хейтеры какие-нибудь.) Ему это было обидно, и он начал заниматься боевыми искусствами, записался в секции самбо и дзюдо. Мечта была: чтобы обидчики ползали в ногах и унижались, прося помиловать. Это светлое чувство пронес он через всю свою жизнь.

Время было трудное, ели кое-что, одевались кое-как. Но – учились. Никто поступил на юридический факультет. В студенческие годы познакомился он с Собакевичем, будущим питерским предводителем дворянства. Это знакомство сыграло решающую роль в его судьбе.