— Прогуляемся? — негромко сказала Майя, остерегаясь нарушить приятную тишину.

Женя кивнул, и они направились вглубь леса. Отсутствие компаса у Майи Женю смущало, но она явно знала, что делает. По крайней мере, это читалось на ее лице.

Солнечные лучи весело играли с листвой деревьев. Жене хотелось сфотографировать эту картину и показать вечером Марине, потому что на словах она вряд ли поверит, но достать телефон при Майе ему казалось более страшным, чем сделать то же самое на экзамене по английскому языку. В лесу Женя был всего один раз в жизни с папой, но не помнил ничего из того дня.

— Мы не заблудимся? — спросил он. Его слова эхом разносились по лесу.

— Ты что смеешься? Я знаю каждую тропинку наизусть…

Женя кивнул.

— Как такое возможно? — спросил он, и Майя лишь на мгновение обернулась, чтобы убедиться, на самом ли деле Жене интересно знать это.

— Это забавная история. Мы приехали сюда прошлым летом с ребятами. В один момент я решила в одиночку прогуляться по лесу и не сразу поняла, что заблудилась. Телефона у меня не было, часов тоже, и я бродила здесь, кажется, целую вечность. Ребята меня не звали. Они вообще обо мне забыли, — смеясь, говорила она. — Забыли, что приехали со мной. Вспомнила Эльвира, когда они подъезжали к городу. К тому моменту, когда они приехали, я сама выбралась в поле…

— Ты сильно обиделась на них? — шокированный историей девушки, спросил Женя.

— Нет, совсем не обиделась. На что обижаться? Я знаю все лучшие места здесь. Я благодарна им, ведь теперь знаю здесь каждый кустик и каждое деревцо…

Она стала рассказывать, где какое дерево, будто догадывалась, что у Жени проблемы с ботаникой. Его это никогда не интересовало, но слушать Майю он мог бесконечно, о чем бы она ни рассказывала.

В глуши леса было немного прохладнее, чем на открытой местности, где солнце ужасно напекало голову. Здесь не приходилось щурить глаза из-за солнечного света, ведь в лесу его попросту не было. Впервые за все время прогулки Женя поймал себя на мысли, что лес ему нравится и тут можно укрыться от городского зноя. Только вот его любовь к природе продолжалась недолго, ровно до того момента, как он наступил на муравейник. Женя несколько минут стряхивал насекомых с ноги, а Майя хохотала, что было сил, смотря на своего нелепого нового друга.

Через пару минут они оказались на крохотной полянке, которая измерялась тремя большими шагами. Майя встала в самом центре и подняла голову вверх, всматриваясь в небо.

— Смотри! — обратилась она к Жене. Он встал рядом с ней и тоже поднял голову.

— Разве бывает такое ярко-голубое небо?! — поразился он. — Я такого никогда не видел!

На небе не было ни одного облачка, но Женю это не особо удивляло, потому что голову вверх он поднимал не слишком-то часто, предпочитая на улице устремлять свой взор в телефон.

Высоко летали птицы, на которых, вероятно, и указывала Майя, и Женя вспомнил их недавний разговор дома у Кости. Он взглянул на девушку. Она была печальна и задумчива, и Женя сразу понял, о чем она хотела ему сказать. Майя завидовала птицам, потому что у них были крылья.

— Это тихоокеанский синий, — поправила она Женю. — Небо здесь всегда такое. Даже когда в городе дождь, я приезжаю сюда и вижу все тот же тихоокеанский синий. Это удивительно!

Она улыбнулась, и они замолчали. С веток сорвалась стая птиц и устремилась в небо. Так просто: взяли и улетели. У людей все сложнее.

— Куда ты исчезаешь, Майя? — спросил Женя, уже только после произнесения вслух осознав, что сделал это зря.

— Я… я не обсуждаю это, Джо, — изменившись в лице, сказала девушка.

Женя закашлялся, чувствуя, что ситуация весьма неловкая. Он стоял в глуши леса с девушкой, которую практически не знал, но ее саму молчание, похоже, ничуть не смущало.

— Прости, Майя, — сказал Женя не очень громко.

— За что?

— Ну, как же… За то, что сказал что-то не то.

— Разве?

Майя по-прежнему смотрела вверх, и Женя никак не мог понять, издевается ли она или просто сумасшедшая.

— Знаешь, Джо, я хочу быть вечно молодой, — проговорила Майя чуть-чуть смущенно, не обращая никакого внимания на недавно сказанное молодым человеком. — Восемнадцатилетней, — продолжала она.

— Почему?

— Я не вижу себя зрелой женщиной или… бабушкой.

— Это глупости, Майя! Ты превратишься в удивительную женщину.

Майя печально улыбнулась, опустила голову и помотала ей из стороны в сторону.

— Хочу, чтобы время остановилось, но… это невозможно. Я чувствую, как время куда-то убегает от меня. Ежесекундно. Я все еще чувствую себя пятнадцатилетней девочкой, но то ощущение, которое… во мне. Его не объяснить. Я знаю, что взрослею, но… Куда бежит время?

— Может оно бежит какой-то марафон? — решил пошутить Женя, хотя прекрасно понимал, что его бы не взяли в КВН.

— Если так, то оно явно лидирует, — подхватила Майя.

Они засмеялись. Может быть, в этом и заключается смысл жизни? Просто так смеяться с теми, кто действительно дорог. Может, не надо искать смысл в более сложных вещах?

Последний раз взглянув на небо тихоокеанского синего цвета, Майя и Женя побрели обратно к стоянке своих велосипедов, и когда они оказались в поле небо окрасилось в пурпурно-розовый. Глаза девушки блеснули, и она побежала к своему велосипеду. Жене не хотелось покидать Майино укромное место, но он понимал, что они должны отдать велосипеды Косте.

Они выехали на большую дорогу в полном молчании, но ближе к городу Майя тихо пропела:

When I find myself in times of trouble

Mother Mary comes to me,

Speaking words of wisdom —

Let it be6.

У нее было приятный голос, от которого у Женя побежали мурашки по всему телу. В свете заката Майя казалось еще более жизнерадостной и счастливой, и в голове у Жени промелькнула мысль: «А всегда ли она такая? Всегда ли она улыбается? Со всеми ли она такая же, как с ним?».

Он почти ничего не знал о Майе, но в выборе героини для своей книги не сомневался ни на секунду. Весь путь обратно Женя не думал, что может свалиться и разбить свою голову. Он смотрел на Майю, которая ехала чуть впереди него и напевала песни из репертуара Битлов, и даже не заметил, как они оказались в городе, а затем во дворе Костиного дома. Им нужно было лишь отдать велосипеды, но молодой человек уговорил их остаться на ужин.

Время было позднее, но никого это не смущало. Женя был так голоден, что с трудом заставил себя помыть руки. Ощущая некоторую неловкость, он присел на табурет рядом с Майей.