* * *

– Нужду справлять – не дурака валять, сколько можно повторять этим соплякам?

Фраза звонко прокатилась по кафельным стенам. Нужду справлять – не дурака валять, тетофоризм № 5, любимая фраза Жюли. Ее эхом повторил другой голос, гораздо более нежный. Несмотря на все окружающие помехи – шум спускаемой воды, открытых кранов и сушилок для рук, – Белан сказал себе, что это самый прекрасный голос, какой он когда-либо слышал.

– Нужду справлять – не дурака валять, и наоборот. Прости, тетя, что я так долго, но ты же знаешь, как Жози меня стрижет. Полчаса на стрижку, час на чесание языком.

Белан выбрался из кабинки и поплелся к раковинам. Открыть кран, выдавить в ладонь жидкого мыла, потереть, вспенить. Тело казалось чужим. В зеркале отражалась обалделая физиономия. Он боялся повернуть голову в сторону силуэта, видневшегося справа, на границе его поля зрения. Наполнив раковину целой горой пены, он наскоро сполоснул руки, глубоко вздохнул и направился к выходу. Жюли уже сидела на месте, на стульчике и, чуть склонив голову, что-то строчила в блокноте округлым почерком. Ее наклоненное лицо явило Белану только точеную линию носа, скромную выпуклость скул и, пониже, легкую припухлость губ. Занавес ресниц скрывал глаза. Свободной рукой с короткими, но тонкими пальцами она провела по своей подстриженной макушке. Волосы были цвета меда, цвета горного меда, с глубокими темными переливами. На миг она подняла голову, поглядела на стенку напротив, посасывая колпачок ручки, и снова взялась за свою прозу. Ироничное “А поблагодарить?”, прозвучавшее за спиной, когда он выходил из туалета, пронзило ему сердце. Единственная монетка, с которой он входил в торговый центр, уже минут десять лежала на полуметровой глубине в круглом бассейне фонтана. В голове не оставалось места ничему, кроме единственного откровения: Жюли не была красива, она была восхитительна.

* * *

Снаружи громкоговорители усердно источали весенние мелодии. Вторник, 20 марта, сегодня вторник. Белан улыбнулся. Он сразу понял, что нужно сделать.

Когда передо мной вырос курьер, я сперва решила, что это недоразумение. Что он ошибся дверью или просто сделал крюк, забежал в туалет сделать срочное дело, какое нельзя отложить на потом. Но когда этот чувак выстроился надо мной и, перекатывая во рту жвачку, спросил, меня ли зовут Жюли, мне ничего не оставалось, как недоверчиво ответить “да”. Через две секунды у меня в руках оказалась эта охрененная штука. Я не верила своим глазам. Букет цветов, здесь, для меня. И какой букет! Целый ливень живых цветов, он покрывал собой почти весь стол, такая громадная композиция со стеблями в пузыре с прозрачной водой. Я тут же позвонила Жози, она бросила клиентку с недокрашенной головой и прибежала взглянуть на чудо. Увидев всю эту конструкцию, она воскликнула, что тип, способный подарить такое, либо больной на всю голову, либо самый потрясный мужик на свете. Кажется, тебе обломился джекпот, старушка, изрекла она с полными зависти глазами и убежала докрашивать клиентку, предварительно взяв с меня обещание все ей рассказать. Что-то невероятное, и в таком малоподходящем месте, такого со мной никогда не случалось, да и с тетей никогда не случалось за все сорок лет ее карьеры. Только однажды, как она мне потом призналась, некий господин оставил ей розу в День святого Валентина, потому что подружка его продинамила и он не знал, что делать с этим неудобным шипастым цветком. К целлофановой обертке был приколот объемистый крафтовый конверт, с надписью черной ручкой “Для Жюли”. У меня немного дрожали руки, когда я его открывала. Там лежала плитка, до странного похожая на мои. Того же размера, того же молочного оттенка. Я вертела ее и так и сяк, ничего не понимая, пока не прочла приложенное к ней письмо; оно было написано от руки.

Мадемуазель,

Я отнюдь не прекрасный принц в прямом смысле слова. Между прочим, я считаю, что прекрасные принцы обычно ходят с несколько самодовольным видом, который меня раздражает, поэтому я их не особо люблю. Я не только сам не прекрасный принц, но и белого коня у меня нет. При случае я тоже, бывает, кидаю монетки в фонтаны. Противной бородавки на подбородке и каши во рту у меня тоже нет, зато меня наградили дурацким именем, которое стоит всех бородавок и заиканий на свете. Я люблю книги, хотя целыми днями занимаюсь тем, что их уничтожаю. Из имущества у меня есть только золотая рыбка по имени Руже де Лиль, а из друзей – безногий калека, который без конца ищет свои ноги, да стихоплет, умеющий разговаривать только александрийским стихом. Добавлю, наконец, что с некоторого времени я обнаружил, что естьна планете человек, во власти которого делать краски ярче, дела – легче, зиму – теплее, невыносимое – более сносным, прекрасное – еще более прекрасным, а уродливое – чуть красивее; в общем, делать мою жизнь лучше. Этот человек – вы, Жюли. Поэтому, хоть и я не поклонник speed dating, я прошу, нет, я умоляю вас уделить мне восемь минут вашего времени (по-моему, семь – не лучшая цифра, особенно для свидания).

Теперь я должен покаяться. Я виноват в том, что вторгся в вашу жизнь благодаря флешке, которую нашел в скоростном метро три недели назад. Честное слово, поначалу я вторгся в вашу жизнь только с одним намерением – найти вас и вернуть вам флешку с текстами, которые на ней хранятся, пусть это намерение и превратилось со временем в жгучее желание встретиться с вами. Поэтому позвольте в знак раскаяния подарить вам эту дополнительную плитку, чтобы вы добавили ее к своему завтрашнему пересчету. Ведь в жизни нет ничего окончательного, что бы там ни казалось. Даже такое уродское число, как 14 717, в один прекрасный день может похорошеть, если ему немножко помочь. Закончу фразой, которую, конечно, слегка распирает от пафоса, но которую, боюсь, никогда не буду иметь случая сказать никому, кроме вас: моя судьба в ваших руках.

Внизу стояла подпись, “Белан Гормоль”, а под ней просто приписан номер телефона. Может, этот парень и чокнутый, но меня он привел в непонятное состояние. Я потрясла конверт, и на стол выпала флешка. Гранатового цвета. Я ее три недели где только не искала, с того самого дня, когда ездила на скоростном метро в гости к Жози. Я перечитала письмо еще раз, потом еще. По-моему, я весь день только и делала, что перечитывала это чертово письмо. Снова и снова возвращалась к нему при первой же возможности, в паузах между маханием тряпкой и брызганьем хлоркой. Впитывала каждое слово, пыталась примерить лицо, голос на этого парня и его, как он пишет, дурацкое имя. Странно, но сегодня монетки, падая в мое блюдце, звякали не так, как всегда, часы пролетали быстрее, свет неоновых ламп был более теплым, и даже люди показались мне симпатичнее обычного. Вечером, пригревшись под одеялом, я снова прочла письмо от начала до конца; я уже могла рассказать на память каждую фразу. Перед тем как уснуть, я уже знала, что позвоню Белану Гормолю. Кажется, я решила позвонить еще прежде, чем перечитала письмо второйраз. Позвоню и скажу, что уделю ему не жалких восемь минут, а три часа, столько времени я не могла уснуть. Три часа, чтобы он рассказал о себе, чтобы мы рассказали друг другу о себе и, быть может, дошли туда, куда никогда не доходили наши слова.