С той стороны двери, из коридора, раздался жуткий крик. И я, и Кокошин тут же устремили туда свои взгляды и увидели Антона, держащегося за свой лоб.

— Ты… Ты что, подслушивал?! — возмущенно воскликнула Ирина.

Голос ее звучал сдавленно, она ежесекундно сглатывала слюну. Ответом на ее вопрос было лишь постанывание сына, который скрючился от боли перед дверью и, кажется, был готов упасть.

Ирина неприязненно посмотрела на меня, словно это я была виновата в том, что случилось с ее сыном. Кокошин же поступил более конструктивно: удалился на кухню и полез в аптечку.

Спустя несколько минут, когда ко лбу пострадавшего подростка была приложена большая ложка, а немного погодя место ушиба залеплено пластырем, члены семьи Кокошиных успокоились.

— Если вас интересует наше алиби, мы готовы его предоставить, — сказал Кокошин, полагая, видимо, что это может послужить окончанием нашего разговора.

— Да, мы готовы на это, — тихо подтвердила Ирина. — Хотя вы не из милиции и мы не обязаны этого делать.

— Хорошо, я буду вам признательна.

Я встала с кресла, куда меня вновь усадили после неприятного инцидента с подслушивавшим мальчиком, и направилась к двери. В этот момент я внезапно почувствовала, что в моем организме набрали силу некие физиологические процессы. Они-то и заставили меня просить у любезных хозяев разрешения воспользоваться, так сказать, удобствами. Кокошина показала мне, где находится туалет, и включила там свет.

Сделав свое дело, я открыла дверь и…

Слава богу, что я открыла ее аккуратно, а то не избежать бы Антону второй раз за этот вечер травмы. Мальчик стоял перед дверью с явным намерением что-то мне сказать. Я вопросительно взглянула на него. Он находился в некотором замешательстве и вертел головой в разные стороны, явно опасаясь, что из комнаты кто-нибудь выйдет.

Заслышав шорох, он порывисто сунул мне в руку бумажку, быстро развернулся и со свойственной подросткам горячностью удалился в свою комнату, чуть было не натолкнувшись на выходящих из комнаты мать и отчима.

Такой поворот событий застал меня врасплох. Но в замешательстве я пребывала недолго, быстро сунув бумажку в карман юбки. Кокошины ничего не заметили и в выжидающей позе напряженно наблюдали за процессом моего одевания в прихожей. Когда я облачилась в верхнюю одежду, Ирина спросила:

— Так нам нужно доказывать вам свою невиновность?

Я отрицательно покачала головой. Странное поведение младшего члена этой семьи натолкнуло меня на мысль о том, что в семье не все в порядке и что разработка, скажем так, версии «бывшей жены» далеко не закончена. Алиби, о котором они упорно твердили, у них, безусловно, было. Что, однако, не означало их непричастности к событиям в квартире Дементьева утром двадцать четвертого февраля.

— Спасибо вам за то, что уделили мне время, — сказала я. — Я почему-то уверена, что алиби у вас действительно есть.

Я улыбнулась и вышла за дверь. Спустя минуту, когда я села в свою бежевую «девятку», я достала из кармана юбки бумажку, которую сунул мне Антон.

На ней детским почерком было написано: «Моя мать многое скрывает. Могу кое-что вам рассказать. Если вы хотите это услышать, приходите завтра к школе № 3 в половине девятого утра. Антон Дементьев».

Ничего конкретного в записке не сообщалось. Я подумала, что, возможно, это были всего лишь какие-то подростковые предположения, не основанные на реальных фактах. Тем более сделанные в таком состоянии, когда мальчик тяжело переживал смерть отца.

С другой стороны, я не могла несерьезно отнестись к этой записке и решила, что непременно постараюсь встать завтра утром пораньше, чтобы быть в назначенное время у школы.

На улице уже смеркалось, впереди был вечер, пустой и серый. Никаких дел на ближайшие часы у меня запланировано не было. Хмуро вглядываясь в огни проезжающих навстречу машин, я попыталась объективно поразмыслить о том, как продвигается мое расследование. Получалось, что если взглянуть на события беспристрастно, то никакого продвижения я не достигла. Более того, внутренне я так и не решила: было ли это убийство или все же самоубийство, и я напрасно трачу время. Однако в любом деле есть и субъективная сторона, основанная на моих собственных ощущениях. А они подсказывали мне, что я уже близка к разгадке тайны смерти Кирилла Дементьева.

Въехав к себе во двор, я еще издали заметила около своего подъезда фигуру женщины, показавшуюся мне знакомой. Подъехав вплотную, я убедилась в том, что не ошиблась. Прислонившись к стене подъезда, держа в руках бутылку пива и слегка раскачиваясь, стояла Алиса Козлова. Было совершенно очевидно, что в такой час в таком месте она не может делать ничего другого, кроме как ожидать меня, частного детектива Татьяну Иванову.

— При-вет! — фамильярно, пьяным голосом поприветствовала она меня, когда я вышла из машины. — Ух, уже второй час тебя здесь жду, околела совсем. Где ты шляешься? Небось по мужикам?

Тон Козловой был настолько развязен и безапелляционен, что создавалось впечатление, как будто она имеет на это право. Я уже собралась было оправдываться, но вовремя спохватилась. Какого черта эта взбалмошная дура так со мной разговаривает?

— Пойдем погреемся, — предложила я, не удостоив ее ответом.

— Пой-дем, — пожав плечами, проговорила по слогам Козлова.

Спустя несколько минут она уже сидела у меня в комнате, попивая свою «Балтику». Я же предпочла сварить себе кофе.

— Что-нибудь случилось? — осведомилась я.

— Ты совершила большую ошибку, — высокомерно начала Козлова. — Я тебе говорила, что Юлька Никольская во всем виновата? Говорила… Вот теперь кусай локотки.

Козлова одним большим глотком покончила с остатками пива и с шумом поставила бутылку на пол.

— Что случилось?

— А ничего… Только эта стерва сделала ноги — поняла? — Взгляд Козловой стал ожесточенным. — С-сука! Ищи ее теперь!

— Она уехала из города?

— Да!

Я пожала плечами. В этом поступке Никольской не было ничего неординарного. Кроме всего прочего, меня этот факт абсолютно не беспокоил, так как все паспортные данные на нее были зарегистрированы в полиции нравов, и в случае чего ее можно было легко найти у мамы в Ярославле. Из разговора с Юлей я сделала вывод, что больше ей деваться просто некуда.

— Ты поняла, какую дала промашку? — почесывая лицо, спросила Козлова с вызовом.

— Почему ты так уверена, что в гибели Кирилла виновата она?

— Потому, что оканчивается на «у»!

— А ты была знакома с бывшей женой Кирилла? — неожиданно спросила я, не обращая внимания на истеричное поведение собеседницы.

— Не-ет, — протянула Козлова. — С какой стати?

— Ну, все же вы жили вместе, можно сказать, ты была второй женой. Почему бы не познакомиться с первой?