глубокая тарелка с котлетами, нажаренными тетей Люсей, и та тарелка была накрыта тарелкой поменьше… и еще была кастрюля с отварной картошкой. Ну, и там всякое – сыр, масло, яйца… Но теперь на нижней, ранее пустовавшей полке красовалась гора экзотических фруктов – ананас, манго, маракуйя… и еще что-то, что мы несколько раз ели, но даже не помнили, как это называется…

Пригнувшись, мы с сестренкой – голова к голове – с полминуты разглядывали этот райский натюрморт, пошмыгали носами и ничего друг другу не сказали.

– Давай по супчику, – сказал я и слегка дрожащими руками вынул большую кастрюлю.

Она показалась мне тяжелее, чем была… ведь мы ее к нашему походу уже успели уполовинить.

Я поднял крышку… Так и есть – кастрюля была полной! Полной моего супа! Значит, кто-то еще наварил солянки по моему же рецепту! КТО???

– Ты поняла? – посмотрел я со значением на сестренку. – Сечешь?

– Секу, – кивнула она.

Мы были удивительно спокойны в те минуты… ну, после того, как пришли в себя, стоя на пороге… Но это было спокойствие перед какой-то бурей, которую было неведомо откуда ждать…

– Думаешь, не отравлено? – даже невольно пошутил я.

– Я, знаешь… я даже думаю… – Санька собрала бровки и пожевала губки. – Я даже думаю, что для НИХ могло быть отравленным то, что ты раньше приготовил… ну, какой-нибудь наш, земной как это…

– Ингредиент? – догадался я.

– Ага, он самый… – кивнула сестренка, – типа компонент… вот они и состряпали на пробу по-своему… но для нас безопасно… не могли ж они тут такой блеск наводить, чтобы нас отравить!

Да уж, логика женская бывает иногда странной, но зато в непонятные моменты – вполне успокаивающей. И да, это не считалось шуткой-подначкой! Это было искренним предположением…

– Но для нас это точно не отравлено! – с какой-то отчаянной уверенностью в голосе вновь выпалила Санька… Потом посмотрела на двери в сени и комнаты и тихо, почти шепотом проговорила: – Знаешь, погоди греть… Надо сначала… может, ОНИ там…

И мы тихо, на цыпочках, стали углубляться в родной дом. Одну дверь осторожно открыли, в сенях головами повертели – никого. Вторую дверь распахнули – тишина… даже слышно было, как где-то муха августовская тяжело так гудит… Вошли в большую комнату нашу… Ну, в общем, удивляться уже было нечему. Постели убраны идеально… заправлены по линеечке… а мы их неубранными оставляли, между прочим. Пол, опять же, вымыт… окна вымыты – стекол не видно… На полках какие книжки есть – все по росту, миллиметр к миллиметру, вазочка точно на середине стола…

Невольно я вспомнил сказку про девочку и медведей… ну, и Машу и медведя заодно, конечно. «Кто спал на моей кровати?!» – заревел старший медведь… А у нас опять все наоборот. «Кто так чудесно заправил мою постельку?» – радостно воскликнул маленький медвежонок.

БОМММММММ!!!

От этого гулкого удара мы с Санькой аж присели… поглядели друг на друга… и кинулись в родительскую комнату, которая также служила гостиной.

Там в углу стояли высокие напольные часы какой-то допотопной немецкой фирмы. Часы с огромным маятником и тяжеленными гирями. Часам было больше ста лет! В нашем раннем детстве они еще ходили… Но родители нередко останавливали их на ночь, чтобы те не отбивали время по мозгам, будя не по делу. Но потом часы остановились… Приходил деда Гера, тогда еще совсем не называвший себя «дедом» и бороду не носивший. Он посмотрел и сказал, что сломалась какая-то редкая деталь и надо такую искать у старых опытных часовщиков или антикваров… Нашим дедушке и бабушке было недосуг ехать в Москву или Санкт-Петербург и носиться по антикварам, а уж родным Павлинам – и подавно. Они одно время даже думали продать часы на Интернет-барахолке, но потом мама пожалела эту память о предках… И часы остались и стояли в доме уже без дела… Стояли во всех смыслах этого слова… А сегодня, 18 АВГУСТА НЕИЗВЕСТНОГО ГОДА, шли! Шли в точном соответствии с объявленной нами догаджетовой эпохой середины двадцатого века! Шли в самом главном, часовом смысле этого слова!

С минуту мы смотрели, как качается маятник. Удар был получасовой. Часы теперь показывали то же время, что и наши мобильники, – 16.31.

– Это то самое, о чем я думаю? – совершенно непроизвольно, бессознательно пробормотал я цитату из какого-то фантастического фильма, герои которого смотрели на что-то невероятное, и один из них задал такой риторический вопрос своему другу.

– Я уже обдумалась тут вся! – с какой-то даже злостью процедила моя сестренка.

ТУК-ТУК-ТУК!

Присесть мы не присели, но от этого стука в дверь террасы вжали головы в плечи.

И как заорем истерически:

– Кто там???

И тут же кинулись опрометью – теперь уже на террасу.

Оказывается, мы – хорошие… Но на самом деле не мы, а те мы, которые вместо нас!

…На пороге стояла тетя Вера Чернова. Мама Славки.

– Ой, как хорошо, что вы дома! – всплеснула она натруженными руками. – А то с утра вас найти не могу. Давайте, давайте, тимуровцы, ко мне. Я такой яблочный пирог приготовила – пальчики оближете, языки проглотите. Яблочный Спас уже начинается! Мне спешить надо!

Она схватила Саньку за руку и потащила за собой. А Санька, в свою очередь, схватила меня за руку и меня тоже потащила за собой. Мы чуть с лестницы не загремели вослед тете Вере, резво соскочившей с крыльца.

Какие тимуровцы?! О чем речь?! Не знали мы еще никаких тимуровцев.

Так и семенили мы за тетей Верой, как малые детишки, которых за ручки ведут в детском садике, а они сами еще друг друга за ручки держат.

Что еще показалось странным – тетя Вера поволокла нас не на улицу, на нормальную дорогу вдоль домов, а на задворки… И там мы по краям огородов, по кочкам и колдобинам понеслись к дому доброй нашей соседки.

…Пирог яблочный выглядел на столе роскошно. Был он с пылу с жару! Пах обалденно!

БОМММ!.. БОМММ!.. БОМММ!..

Звук почти как у наших часов. Но били уже не часы наши, хотя мы не удивились бы тому, что их звук теперь долетает и до дома тети Веры, который стоит вторым от нашего, за соседским домом тети Люси… Бил колокол нашей загривской церкви святителя Николая Чудотворца! Кстати, единственный храм в Платонове, который не был закрыт в эпоху обязательного и непреклонного атеизма.

– Ой, ну мне пора на всенощную! – всплеснула руками верующая тетя Вера. – Если со мной в церковь не пойдете…