– Против моих посещений Нонны Потаповой.

– Кто это?

– Дочь моих школьных друзей.

– А где они сами?

– Родион погиб в автомобильной катастрофе, когда Нонна ещё была маленькой, а два года назад после продолжительной болезни умерла Катя. Екатерина Павловна Потапова, мать Нонны.

– Девочка осталась сиротой?

– Не совсем. У неё есть бабушка Евдокия Ивановна Потапова. С ней она и живёт.

– И вы постоянно навещаете эту семью и помогаете деньгами?

– Да, но только я трачу на девочку деньги, которые оставил Родион.

– Это отец девочки?

– Да, – тихо ответил Сафронков, – мой школьный товарищ Родион Ювенальевич Потапов.

– Могу ли я это понимать так, что свои собственные деньги вы на эту семью не тратите?

– Почему же, трачу, но незначительные суммы.

– Ваша жена об этом знала?

– Я ей не докладывал, – сухо ответил Сафронков.

– Так, может быть, стоило?

В ответ мужчина только презрительно фыркнул.

– Данила Ильич, вы ведь были женаты дважды?

– Да.

– А ваша первая жена возражала против ваших посещений Потаповых и помощи им?

– Нет.

– Она знакома с Нонной?

– Естественно.

– Почему естественно? – удивился следователь.

– Потому, что сначала мы дружили семьями, потом вместе поддерживали Катю и Нонну.

– И ваша первая жена продолжает общаться с девочкой?

– Нонна теперь уже взрослая девушка. Она учится в медицинском университете и готовится стать хирургом-кардиологом.

Следователь уловил в голосе мужчины нотки чуть ли не отеческой гордости за свою подопечную.

– Вы, Данила Ильич, не ответили на мой вопрос.

– То есть? – слегка растерялся мужчина.

– Поддерживает ли ваша первая жена отношения с Нонной?

– Да, и с Нонной, и с её бабушкой.

– У меня создаётся впечатление, что ваша первая жена добрая и порядочная женщина.

– Это так и есть, – не задумываясь, ответил Сафронков.

– Чего же тогда вы с ней разошлись?

– Потому, что был дураком! – вырвалось у Сафронкова помимо его воли. – Простите.

– Ничего. Никогда не поздно признавать свои ошибки. Тем более что теперь у вас появилась возможность исправить одну из них.

– Ничего у меня не появилось, – горестно отозвался мужчина, – если бы вы знали мою первую жену, то и сами поняли бы это.

– Женщины обычно прощают раскаявшихся спутников жизни, – заметил следователь.

– Но только не София!

– Стоп!

Сафронков удивлённо посмотрел на следователя, а тот спросил:

– Как зовут вашу первую жену?

– София Александровна, – ответил ничего не понявший Данила Ильич.

– То есть тоже Софья?

– Не Софья, а София, – почему-то обиделся Сафронков.

– Но имена очень похожие.

– Они разные, – упорствовал мужчина. И следователь не совсем понял, что он имел в виду под словом «разные». Разные имена или разные сами женщины? Но он решил пока опустить этот вопрос. Вместо этого он сказал:

– Даже если ваша любовь к жене прошла, я имею в виду вашу вторую жену, вам всё равно придётся её хоронить.

– Да, конечно.

– И неплохо было бы оповестить её родных.

– Я думал, что этим займётся полиция, – буркнул Данила Ильич.

– Нет уж, увольте, – ответил следователь.

– Хорошо, я сегодня же сообщу им.

– Вот и хорошо. На данный момент у меня больше нет к вам вопросов.

– Значит, я могу идти? – обрадовался Данила Ильич.

– Можете, давайте я подпишу ваш пропуск. Но из города не уезжайте. Я не беру с вас официальную подписку о невыезде, но тем не менее серьёзно вас предупреждаю.

– Я и так всё понимаю, не маленький.

– Да, действительно, вы уже не маленький.

Сафронков бросил на следователя колючий взгляд, ему показалось, что тот насмехается над ним. Но тот был абсолютно серьёзен.

– До свиданья.

– До свиданья, – ответил Наполеонов, не отрывая взгляда от бумаг, разложенных на его столе.

Данила же Ильич, покинув кабинет следователя, хотел было позвонить родственникам жены. У него были телефоны Сониного отца, брата и сестры. Но, поразмыслив минуту над тем, кому же из них лучше позвонить, он пришёл к выводу, что это тот случай, когда нужно сообщить о случившемся им лично. Он вздохнул и решил, не откладывая, пока его решимость не растаяла, поехать домой к родителям Сони.

Ехал он не спеша, словно таким образом удлинял дорогу и отодвигал хоть немного неизбежное. Его черепашья езда начала нервировать других участников движения. Ему сигналили, гудели и даже крутили у виска и показывали неприличные жесты. Заметив наконец, какую он вызвал суматоху на дороге, Сафронков прибавил скорость и через час с небольшим въехал в старый двор одного из спальных районов, расположенных почти на самой окраине города.

Двор встретил его шумом молодой листвы на старых американских клёнах. «Вот интересно, – невольно подумал Данила Ильич, – деревья каждую весну одеваются новой листвой и точно молодеют. А у людей седые волосы остаются такими, новые зубы не вырастают, и морщин с каждым годом только прибавляется. Несправедливо это как-то получается». На что внутренний голос мудро заметил ему, что жизнь вообще несправедливая штука. И те, кто доживает до седых волос и морщин, должны низко поклониться своей судьбе за то, что отмерила относительно долгий век, а не предъявлять претензии жизни. Сам он решил так и сделать, когда на горизонте появится его старость собственной персоной. Пока же он молод, здоров, и его судьба в его собственных руках. В отличие от его молодой жены, которой, как ни суди, не повезло. Может быть, не надо было ей становиться его женой? Но кто может ответить на этот риторический вопрос…

Чутьё и опыт подсказывали следователю, что Сафронков не причастен к гибели Софьи, хотя с трудом скрывает радость от освобождения от брачных уз.

«Видно, мадам висела на шее у мужа камнем», – подумал следователь. Но на всякий случай распорядился отследить все связи вдовца, как деловые, так и личные, встречи, звонки за последние полгода. Если убийство было заказным, то решение о нём не принимают с бухты-барахты, а планируют, тщательно подбирая исполнителя.

Пока же Наполеонов решил пообщаться с бывшей, вернее, с первой женой Сафронкова. По разумению следователя, кому, как не оставленной жене, желать смерти счастливой сопернице. Наполеонов действовал в своём любимом стиле – явился к Софии Александровне Сафронковой без предупреждения. Ему хотелось посмотреть на её первую реакцию. И реакция эта поставила его в тупик, не меньший, чем поведение её бывшего мужа. Софья Александровна нисколько не удивилась появлению следователя и вела себя так, словно она уже заждалась его прихода. После того как Наполеонов развернул перед ней свои корочки, она удовлетворённо кивнула и пригласила его в комнату.