В дверь кто-то постучал. Олег начал лихорадочно натягивать сапог.

«Кого там черти принесли? Барон передумал и все же решил расстрелять меня?»

На пороге стоял улыбающийся Чепурнов в серо-зеленом обмундировании без знаков различия, протягивал руку. Другая была занята свертком, перетянутым бечевкой.

— Проходи, — проворчал Олег, отступая в комнату. — Нельзя пожимать руки через порог.

— Точно, забыл, — заявил товарищ по несчастью, вторгаясь в тесную комнату.

Пожимать его клешню Потанину очень не хотелось, но пришлось. Теперь они коллеги как-никак.

— Поздравляю, дружище, — возбужденно пробурчал Чепурнов. — Наслышан, что ты прошел проверку, очень рад. Будем работать вместе, товарищ капитан Красной армии, мать ее за ногу! — Он гоготнул, распространяя вокруг себя характерный запашок, пьяным не был, но на грудь принял.

Очевидно, в замке не действовали драконовские меры по запрету спиртного.

— Что принюхиваешься? — пробурчал Чепурнов, озирая нехитрый интерьер. — Вечер на дворе, уже можно. Как не пить в такое время? Да не волнуйся, я по маленькой, алкоголизмом не страдаю.

— Ну и напрасно, — заметил Олег. — Алкоголизм в нашем случае — дар божий, награда небес за пережитые бедствия.

— Ай, как хорошо сказал! — заявил Чепурнов. — Ты прямо Кузьма Прутков, приятель. Ладно, сегодня уже не стоит, а завтра вечерком мы с тобой посидим, осушим бутылочку дерьмового шнапса. Держи, это тебе просили передать. — Он бросил сверток на кровать.

— Что это?

— Форма, — объяснил Чепурнов. — Такая же, как на мне. Ты же теперь не просто сомнительный персонаж, а человек при исполнении.

— А оружие?

— Перебьешься, — заявил Чепурнов. — Ты слишком уж многого хочешь, стало быть, мало получишь. Тебе, конечно, доверяют, но пока еще не настолько. Не обижайся, если за тобой на первых порах будут присматривать, лады?

— Уж потерплю как-нибудь. — Олег через силу улыбнулся и спросил: — Ты тоже в эмиграцию собираешься?

— Ага, мы, как белые генералы, снова бежим от Советов. — У Чепурнова было хорошее настроение, он смеялся, тем более что спиртное неплохо заглушало мрачные мысли. — Посмотрим, что из этого выйдет, дружище. Поживем на Западе, в чем проблема? Советский Союз мы уже видели, Германию фюрера тоже лицезрели, так что теперь нам и Запад никакой не страшен. Ладно, бывай, Алекс, — заторопился Чепурнов. — Погостил бы еще у тебя, но надо некоторые вопросы решить до ночи. Неси службу, завтра раздавим бутылочку.

— У тебя? — спросил Олег. — Ты где обитаешь? А то в моих хоромах как-то тесновато.

— Точно, — сказал Чепурнов. — Вдруг не поделим чего по пьянке, драться начнем, а у тебя тут даже не размахнуться толком. Двор перейдешь, поднимешься слева на крыльцо восточного крыла. Слева будет лестница к тутошним графьям и курфюрстам, справа коридор. Там номерки висят. Вторая дверь. Дальше за мной эти выскочки шибко умные живут. Да ты их видел. Баба белобрысая и молодой крендель, на ушастую мышь похожий. С ними лучше лишний раз не связываться, публика зловещая, по научной части от СС, если можно так выразиться. Хотя баба на вид путевая, такую и на подушках не грешно разложить. Да, приятель? — Чепурнов похабно подмигнул. — Ну, все, бывай, приятных снов, всякое такое. — Он вывалился за порог и захлопнул дверь.

Остался запах пота и спиртного.

Олег уныло смотрел ему вслед. До Чепурнова пока не добраться, в коридоре, видимо, охрана, да и как это сделать, чтобы самому не подставиться? Ладно, не убежит. Итог прошедшего дня — он жив, имеет смутные перспективы. Еще одним днем меньше до конца проклятой войны.

Утром, выйдя во двор, Потанин сделал интересное открытие. В обозримом пространстве не было видно ни одного мотоцикла. Значит, господа офицеры вняли его премудрым советам, разослали экипажи по ближним и дальним окрестностям.

«Тем лучше, не будут путаться под ногами, — подумал Олег. — Диверсионную группу по лесам наши все равно не отправят. Офицеры, ответственные за операцию, мертвы, и вряд ли кто-то в курсе, что сотрудник контрразведки выполняет за линией фронта важное задание. Что я вообще тут делаю?»

Мысль была пронзительная, предательская, какая-то обескураживающая.

Он оправил форму, стал прохаживаться по двору, создавая задумчивый, занятой вид. На парковочном месте стоял единственный грузовик, возле него прохаживался сонный часовой. Задний борт был отброшен, но работа как-то не кипела.

Двое солдат выволокли на крыльцо южного крыла ящик, обитый железом, и встали покурить. Они оценили расстояние до парковки, втихомолку поругались по этому поводу и потащили свою ношу к грузовику. Втаскивать ее в машину солдаты не стали, оставили под отброшенным бортом и побрели обратно. В ящике ничего не гремело и не перекатывалось. Это могли быть бумаги.

Во внутренний двор въехал гражданский грузовичок. Водитель словно оробел, остановил машину сразу за аркой. Из кузова выгрузились четверо мужчин, нерешительно замялись. Грузовик задним ходом стал сдавать обратно в подворотню.

Белобрысый детина встретился взглядом с Олегом, что-то бросил своим. Они подходили, неуверенно на него поглядывая. Потанин нахмурился. Он ждал их, расставив ноги и заложив руки за спину.

Как-то не внушали ему доверия эти откровенно славянские рожи. Серая форма, пилотки с кокардами, черные беспросветные петлицы, такие же погоны. За спинами у молодцов висели укороченные карабины «Маузер».

— Становись! — приказал он по-немецки.

Мужчины озадаченно переглянулись и как-то не особенно быстро стали выстраиваться в шеренгу, ориентируясь, очевидно, не на слово, а на интонацию. Он исподлобья озирал их, да и они смотрели на него не особенно ласково. Всей компании от тридцати до тридцати пяти, мрачноватые, с воспаленными глазами, явно не первый день в полиции.

— Кто такие? — спросил Олег по-польски. — Не пора ли представиться, господа?

Дядьки смущенно мялись, опускали глаза.

— И на каком же языке вам удобно разговаривать, господа полицейские? — язвительно поинтересовался Олег теперь уже по-русски.

— Мы с Украины, пан командир, — подал голос коренастый мужчина с физиономией, напоминающей тот самый первый блин, который всегда комом.

Потанин кивнул и подавил рвотный рефлекс. Какое только дерьмо не бежало из Советского Союза вместе с отступающими гитлеровцами. Украинская вспомогательная полиция. Как же не узнать этих головорезов Степана Бандеры, готовых ради своей мифической самостийности вылизывать зад кому угодно — хоть дьяволу, хоть Гитлеру, что в принципе одно и то же.

В сорок первом году они самозабвенно истребляли евреев на Западной Украине, а когда германские войска пошли дальше, взялись за поляков. Жгли, вешали, расстреливали мирных жителей на Украине, в Польше, в Белоруссии. Во время польского восстания сорок четвертого года десятками тысяч истребляли жителей Варшавы, да с таким упоением, что даже немцам приходилось их сдерживать. Везде, где проходили эти ублюдки, реками текла кровь, оставались выжженные села. Воевать с регулярными частями Красной армии они почему-то не любили, всячески уклонялись от столкновений с ними. С партизанами тоже старались не связываться. Разве что при подавляющем численном превосходстве.