— Не, погоди, Петруха. Я про стрельбу спросил, — перебил его я, но Пётр отмахнулся:

— Да это не важно, подумаешь, мелочи! — Усмехнувшись, я повернулся на бок и, упёршись локтём в подушку, опустил голову на ладонь. Интересный всё же человек Петька: то, что сегодня его голова едва не разлетелась спелым арбузом по кабине — это не важно, а вот события двухсот-трёхсотлетней давности — это самый насущный вопрос на сегодня! Но Пётр, не обращая внимания на мою саркастическую усмешку, продолжал гнуть свою линию:

— Яш, ты дальше слушай, не перебивай. Я весь день об этом думаю, уже голову сломал, перебирать варианты. Так вот, Александр Шангин, первый историк Колывано-Воскресенских заводов, сын Петра Шангина, первооткрывателя вот этих всех копей, у него специальная работа есть. Называется так: «О случаях внезапного исчезновения и столь же внезапного появления людей на Колывано-Воскресенских заводах».

— А при чём здесь заводы? — поспешил подстраховаться — слушать прицепом к каменоломне историю местных заводов мне не хотелось, время хоть и непозднее, но выспаться надо, отдохнуть — день был длинный, насыщенный событиями, а Петруху если занесёт в разговоры, то ночи не хватит! — Вопрос о руднике, насколько я понимаю, стоит. Ты бы не грузил меня ненужными подробностями, мне сейчас ещё только истории возникновения горной промышленности на Алтае не хватало!

— Не мешало бы её знать, — проворчал Ботаник, — а то рассказываю тебе, а ты не улавливаешь сути, и всё потому, что пренебрегаешь историей.

— Я юрист, — перевернулся я на спину, заложил руки за голову и уставился в потолок — тоже недавно выбеленный, чистенький, ни следа паутины.

— Тем более должен знать, что каменоломни, прииски, рудники находились в ведомстве Колывано-Воскресенских заводов и назывались так же. Так что если сейчас всё это отдельные предприятия, то раньше они обозначались именно так: «Завод». К сведению для тебя, между прочим, так.

— Ладно, не ворчи. Что там туша, ещё дежурит?

— Пыхтит свин, — сказал Петро, послушав у двери, — и похрюкивает во сне. Странный какой-то кабан. Обычно дикие звери себя так не ведут. Может, домашний?

— Ну-ну, — я захохотал, — из цирка сбежал, дрессированный. — Петьк, ты с гипотезами поаккуратнее бы, а то договоришься — клоуны в кошмарах сниться будут!

— У меня, в отличие от некоторых, не буду пальцем показывать, кошмаров не бывает, — проворчал он голосом обиженного ребёнка, прошёл к столу, сел. — Да ну его, обычный кабан, может, чей домашний сбежал.

— Ботаник, ты гений! И как я сам не додумался, что домашний? Ведь чувствовал, кто-то бежал за нами от самого Коргона. Утром Серёга встанет и не досчитается одной свиньи в хлеву. — Я посмотрел на вытянувшееся лицо напарника, засмеялся. — Ладно, шучу. Давай заканчивай, что там за бодяга с пропавшими в каменоломнях?

Пётр проглотил последний бутерброд с колбасой, взял со стола пустую банку из-под тушёнки, заглянул в неё и, вздохнув, поставил на место. Я усмехнулся: у Ботаника мозги были напрямую соединены с желудком, когда он думал усиленно, то ел так же — не замечая, что ест и в каком количестве. Зная за ним эту привычку, я встал, подтянул поближе рюкзак и выложил на стол булку хлеба и консервы. Тема меня заинтересовала, а Петро — хороший рассказчик, умеет подать материал так, что поневоле всё укладывается по полочкам, хоть и заходит он обычно издалека, но в конце оказывается, что именно такое, обстоятельное, изложение той или иной темы полностью раскрывает картину. Хотя иногда увлекался, и мне приходилось возвращать его в канву повествования, но это получалось не всегда. Часто просто не мог сдержать раздражения: комсомолец семидесятых — зануда редкая! Пока резал хлеб, колбасу, открывал шпроты, он щёлкнул крышкой одной из банок и, закидывая в рот блестящие, будто лакированные, маслины, продолжил:

— Так вот, в этой бумаге задокументировано двенадцать случаев, когда люди сначала пропадали, а потом появлялись. Причём все они локализованы здесь, в долине Коргона. Там выше, по течению Коргона, находятся гигантские пласты яшмы. Да и не только яшмы. Расцветки просто фантастические. Вазы из неё делали. Да что только не делали! В Эрмитаже царицу ваз знаешь? Она из ревнёвской яшмы сделана — это и поближе, и доставка проще к камнерезному заводу. А здесь блок лежит на каменоломнях почти в два раза больше…

— Стоп, Петруха, в сторону уходишь. Нам эта яшма до одного места, мы не за ней сюда приехали.

— А… Да, точно. Ладно её, яшму, действительно, отвлёкся. Хотя если с умом подойти, то богатства здесь гораздо больше, чем всё золото, которое здесь, возможно, добыли.

— Ты мне мозги не забивай ерундой. Давай ближе к теме. Что там дальше с потерянными? И со временем — это особенно важно. Какие-то свидетельские показания есть? Хоть какая-то зацепка?

— А что тут может быть? Все пропавшие были приписными крестьянами. То есть фактически крепостными. А если крепостной пропал, а мёртвого тела не обнаружено, значит, он в бегах. То есть произошло похищение государственного имущества. А его необходимо найти и вернуть законному владельцу — правящему дому Романовых. И только из-за этого обстоятельства мы знаем о пропажах и чудесных возвращениях.

— Понятно. Дальше что?

— А дальше смешнее: ну, пропал человек, мёртвого тела не обнаружили, о чём составили отчёт. А тут вдруг через тридцать лет объявляется — нисколько не постаревший, и говорит, что он такой-то, такой-то — а дело-то уже давно в архиве. Жены некоторые повторно замуж вышли да и внешностью своей больше на мам похожи, а то и на бабушек. Документов при возвращенцах опять же никаких не было.

— Так, всё. Ты можешь хоть раз не рассказывать так обстоятельно о всякой ерунде? Мне вот сейчас до их паспортных данных нет дела. Не обижайся, братан, но если в таком темпе ты будешь излагать информацию, то до наших дней мы доберёмся через неделю — не раньше. Конкретизирую задачу: что случалось с ними и что помнили пропавшие? Какие воспоминания задокументированы в бумагах?

— Ты не поверишь, если не считать пересказов местной легенды, то никаких. Вообще.

— А в наши дни? Ну, там при советской власти или позже?

— То же самое. Зашли, попали в сказку — и вышли. А тут уже сорок лет прошло.

— Хорошо, что за сказка? Излагай, Ботаник, а я кофейка организую.

— Да ну его, этот кофе! С него мочевой пузырь переполняется, а облегчиться свинья под дверью не даёт. Ладно, сказка, как ты говоришь, из серии «Хозяйка Медной горы», вариант алтайского разлива. Адаптированный, или,