можно было бы построить более разносторонне, если бы было возможно его основать на всех тех источниках, в которых можно найти об этом событии сведения, если бы можно было изучить, например, относящуюся до него переписку послов всех принимавших участие на конгрессе держав, т. е. Австрии, Венеции, Польши, Турции, и выступавших с посредничеством Англии и Голландии. В архивах этих стран, несомненно, хранятся донесения послов, бывших на конгрессе, как, по крайней мере, и черновики тех инструкций, которые посылались каждым из правительств своим уполномоченным. Этот круг источников мог бы быть еще расширен, потому что, по всей вероятности, в архивах государств, прямо не принимавших участия в конгрессе, например Франции, хранятся касающиеся его сообщения. Такое изучение событий на конгрессе было бы широким и разносторонним, разносторонним вполне или более или менее в зависимости от того, все ли источники или только большая или меньшая их часть была бы привлечена к изучению. Мы же принуждены отказаться от освещения событий с разных сторон: турецкой, австрийской, польской, венецианской и т. д. и остаться при одной только русской. Мы должны будем взглянуть на конгресс только через призму сообщений Возницына. Нельзя отрицать, что такое изображение будет несколько преломленным; но, давая такое одностороннее и преломленное изображение, мы можем утешаться тем, что оно является наиболее подходящим для биографии Петра. Нам не только важно изложить события на конгрессе так, как они действительно происходили, но и так, как они проникали в сознание Петра в изображении Возницына. Последний вел с Москвой обширную переписку. Еженедельно он составлял подробную записку о ходе дел, своего рода журнал, в который по дням заносил все свои действия за неделю: свидания и разговоры с разными лицами, визиты к министрам и послам, приемы их в русском посольстве, взаимные пересылки через секретарей, путешествие на конгресс и с конгресса, переговоры на конгрессе и т. д.

Такой журнал Возницын отправлял с еженедельной почтой в Москву для доклада царю, и по этим донесениям Петр мог следить за ежедневным ходом дел в русском посольстве в Вене и затем на конгрессе. К еженедельному журналу прилагались копии с получавшихся посольством документов в переводе на русский язык, как и копии от Возницына другим послам. Те и другие материалы — еженедельные записки и копии с документов — служили основой для составления впоследствии подробного, также по дням расположенного отчета о посольстве, так называемого «Статейного списка», составляя его главную часть и подвергаясь только незначительной обработке, заключавшейся, главным образом, в переложении прямой речи еженедельной записки в косвенную и в опущении иногда тех или других, незначительных, впрочем, подробностей.

В большинстве же случаев текст записки вносился в «Статейный список» в косвенной речи целиком, причем в «Статейном списке» получалось повторение: сначала еженедельная записка включалась в текст списка, переложенная в косвенную речь, а затем она же помещалась вторично целиком в прямой речи при перечислении содержания отправлявшейся в Москву еженедельной почты. Сверх такого еженедельного донесения Возницын отправлял с каждой почтой ряд писем к нескольким лицам: прежде всего, к самому Петру[1228], затем к Л. К. Нарышкину, Ф. А. Головину, Г. И. Головкину, Т. Н. Стрешневу, Е. И. Украинцеву и А. Д. Меншикову, причем обыкновенно в этих письмах, заводя речь о ходе дел в Вене или на конгрессе («о здешнем поведении»), ссылался на посланную записку и гораздо реже, главным образом в письмах к царю, считал нужным распространяться подробнее о ходе дел и излагал свои мысли и соображения сверх еженедельной записки. Все эти сообщения, попадая в Москву, читались Петром или людьми ближайшего к нему круга и, несомненно, бывали нередко предметом обсуждения в этом ближайшем кругу, и с этой стороны имеют особый биографический интерес, хорошо показывая, в курсе каких вопросов работала мысль Петра за описываемое время. Но помимо этого соображения, все эти материалы, в достаточной полноте сохранившиеся[1229], могут служить надежным источником для истории конгресса, будучи, конечно, сопоставляемы с соответствующими западноевропейскими и турецкими источниками. К сожалению, такое сопоставление и проверку можно сделать только в очень слабой степени, так как почти все западноевропейские источники, за немногими исключениями, остаются неизданными.

L. Переговоры Возницына с цесарскими министрами

Итак, шаг за шагом будем следить за деятельностью П. Б. Возницына, начав это с самого того дня, со дня отъезда Петра с Лефортом и Головиным из Вены (19 июля 1698 г.), когда, получив назначение доканчивать посольство в Вене и вести на будущем конгрессе переговоры с турками, он тем же указом, в котором содержалось это его назначение, был пожалован во вновь изобретенный и небывалый до той поры в Московском государстве чин «думного советника», которым он должен был теперь именоваться вместо прежнего носимого им чина думного дьяка[1230]. Как человек практический, Прокофий Богданович стал затем хлопотать, чтобы это внезапное и притом произведенное за границей пожалование было оформлено и закреплено соответствующими записями в Москве, и писал об этом в Москву А. Д. Меншикову и Ф. А. Головину, присоединяя эту просьбу к просьбе о назначении его начальником Аптекарского приказа, которого он почему-то добивался. «Еще прошу малости, — писал он Меншикову, — напомни великому государю, избрав благополучное время, о аптеке и о перемене чину моего, чтоб его, великого государя, указ в Розряде записать». Инициатором пожалования был, по-видимому, Ф. Л. Головин, как об этом можно заключить из писем к нему Возницына: «И аще возможно, чтоб об аптеке и об отмене (т. е. перемене) чинишка моего великого государя указ записан был. Тобою получил, у тебя и о совершенстве (т. е. о завершении, о доведении дела до конца) милости прошу. А будет ты не пожалуешь и не совершишь, и то будет впредь не только в пользу, паче в смех и ругание»[1231]. Очевидно, Возницын опасался, как бы пожалование его новоизобретенным чином, если оно не будет закреплено обычным порядком, не обратилось в смех.

Просьба относительно назначения его в Аптекарский приказ была Головиным исполнена. «А что по милости твоей, — писал ему Прокофий Богданович 18 ноября, — имянишко мое велено писать в Аптекарском приказе, и я за то твое, государя моего, жалованье особно челом бью и должником твоим быти обещеваюсь»[1232]. Еще за границей Возницын начал подготовляться к новому делу — к управлению Аптекарским приказом — и, находясь на конгрессе, поручал остававшемуся в Вене подьячему Михаилу Волкову достать ему сведения по целому ряду вопросов, касавшихся устройства придворной и частных аптек и положения медицинского персонала в Цесарской земле, разузнать и описать: «…какая при дворе цесарская аптека и на какие деньги лекарства покупают и продают ли из нее, и что дохтуров, и