бога душу, / Скоро всех к чертям собачьим запретят» («Песенка о слухах», 1969[1232]), «Грязь сегодня еще непролазней, / С неба мразь, словно бог без штанов, — / К черту дождь — у охотников праздник: / Им сегодня стрелять кабанов» («Охота на кабанов», 1969; АР-11-26), «Ну что ж — вперед, а я вас поведу, — / Закончил дьявол. — С богом Побежали!» («Переворот в мозгах из края в край…», 1970; АР-9-17), «А потом будут Фиджи, и порт Кюрасао, / И еще чёрта в ступе, и бог знает что» («Лошадей двадцать тысяч…», 1971; АР-8-117); а также в стихотворении «Упрямо я стремлюсь ко дну…» (1977): «Меня сомненья, черт возьми. / Давно буравами сверлили: / Зачем мы сделались людьми? / Зачем потом заговорили? / Зачем, живя на четырех, / Мы встали, распрямивши спины? / Затем, и это видит бог, / Чтоб взять каменья и дубины» (АР-9112). Добавим, что разговорное выражение «видит бог» уже встречалось в «Балладе о гипсе» (1972): «Видит бог, что дошел я до точки» (АР-8-174); в «Мистерии хиппи» (1973): «Мы не вернемся — видит бог — / Ни государству под крыло…» (АР-6-128); в песне «Я из дела ушел» (1973): «Я из дела исчез, не оставил ни крови, ни пота, / А оно, видит бог, покатилось своим чередом» (АР-3-154); и в черновиках стихотворения «Хоть нас в наш век ничем не удивить…» (1968): «Вчера я выпил небольшой графин / И, видит бог, на миг свой пост покинул» (АР-14-24).

Возвращаясь к двойственному отношению поэта в Богу, процитируем черновик песни «Наши предки — люди темные и грубые» (1967), где про «летающие тарелки» иронически сказано: «Пусть еретики в своем безбожии сопьются, / Чахнут от тоски и жаждут помощи от блюдца, — / Им надежды нет, и ропот тщетен их и мелок: / Бог несет ответ! И он спасет вас от тарелок» (АР-7-174, 180).

Подобное отношение к Богу прослеживается и в «Моей цыганской» (1967), в основной редакции которой лирический герой говорит: «Света тьма — нет бога» (АР-4-36). А в черновиках признаётся: «Эй, ты, рядом, кто таков? / Ест себе миногу. / Я от этих кабаков / Потянулся к богу» (АР-4-38). И в том же году была написана «богохульная» «Песня про плотника Иосифа» (другое название — «Антиклерикальная песня»), у которой известно тринадцать фонограмм (последняя — на дому у К. Мустафи-ди — датируется 26.02.1972). Более того, в черновиках «Песни о вещем Олеге» (1967) персонифицированная власть (князь Олег) представлена в образе инквизитора: «Потом в христианство людей загонял, / Даже никто и не пикнул» (АР-8-93).

В 1968 году пишется песня «Туман»: «Сколько чудес за туманами кроется — / Ни подойти, не увидеть, ни взять… / Дважды пытались, но бог любит троицу, / Трудно опять поворачивать вспять» (АР-9-76). Сравним с частушками «Кузькин Федя — мой живой…» (1972): «Сбрил усы, сошел на нет — / Есть с чего расстроиться, / Но… восемь бед — один ответ, / А бог — он любит троицу» (АР-4-196). При этом выражение «восемь бед — один ответ» лирический герой уже применял к себе в «Том, кто раньше с нею был» (1961), где ему также пришлось несладко: «За восемь бед — один ответ: / В тюрьме есть тоже лазарет, / Я там валялся, я там валялся».

А тождество «человек = бог» находит воплощение и в «Песне Бенгальского» (1968), написанной для фильма «Опасные гастроли» (1969): «Сотвори господь хоть пятьдесят Одесс, / Все равно в Одессе будет тесно. <.. > Первый гражданин Одессы — Дерибас — / Завещал умножить интересы! / То, что есть над нами бог и Каульбарс, — / Значит процветание Одессы»[1233].

Иосиф Дерибас (Хосе де Рибас) был основателем Одесского порта и в целом Одессы (отсюда — Дерибасовская улица). А барон Александр Каульбарс ни много ни мало «участвовал в работе белого подполья — “Одесский центр”, затем в Добровольческой армии и во ВСЮР[1234] (15.10.1918 — 1919)»[1235]. Поэтому вышеприведенная строфа никак не могла войти в основную редакцию песни и осталась в черновиках.

Вскоре после «Песни Бенгальского» появились «Ноты» (1969) с иронической концовкой: «Но с нами бог, а с ними композитор!»[1236] [1237] [1238]. И в том же году — уже на полном серьезе — в «Оловянных солдатиках» встретилась такая сентенция: «Вот они проблемы окаянные: / Пред людьми и богом не грешить» (АР-7-60). Однако последнюю строку автор зачеркнул и заменил на более нейтральную: «Как перед собой не погрешить». Итоговая же редакция выглядит так: «Совести проблемы окаянные: / Как перед собой не согрешить?», — где функцию «бога» выполняет «совесть».

В конце 1960-х была написана песня «Ноль семь», где женщина сравнивается с богоматерью и ангелом: «Телефон для меня — как икона, / Телефонная книга — триптих. / Стала телефонистка мадонной, / Расстоянье на миг сократив. / Девушка! Кончилось! / Я прошу — продлите! / Вы теперь — как ангел, не сходите ж с алтаря» (АР-828) (напомним, что сам Высоцкий называл Марину Влади богиней; а у телефонистки по имени Тома был реальный прототип1031).

И словно по контрасту — в «Охоте на кабанов» (1969) будет сказано: «С неба мразь, словно бог без штанов»1032 (АР-11-26), — а в песне «Переворот в мозгах из края в край…» (1970) «бог» назовет «ангелов» ублюдками и пригрозит «многих расстрелять», как и позднее в «Райских яблоках», где ангелы «стреляют без промаха в лоб».

Однако в 1971 году поэт как минимум дважды обратится к Богу с просьбой придать ему силы: «Чего-нибудь еще, господь, в меня всели!» («Горизонт»; АР-3112), «Благодать или благословенье / Ниспошли на подручных твоих! / Дай нам бог совершить омовенье, / Окунаясь в святая святых!» («Баллада о бане»; АР-7-42). А в «Разведке боем» (1970), в «Натянутом канате» (1972) и в «Чести шахматной короны» (1972) повторяется одинаковая конструкция: «С богом, потихонечку начнем!» (АР-1062) = «С богом, помолясь, / Начнем» (АР-12-46) = «И, разбив всю оптику задире, / Я сказал: “Ну, с богом'”, — а партнер / Сделал ход с Е-2 на Е-4, / Чтоб ослабить бдительность, — хитер!» (АР-13-89) (в последней песне герой также говорит: «И к ковру меня не задавить'» /3; 386/, - что вновь напоминает «Разведку боем»: «В шесть они подавят нас огнем», — а заодно и «Веселую покойницкую», написанную в том же году: «Всех нас когда-нибудь кто-то задавит»).

В стихотворении «Я к вам