пишу» (1972) и в посвящении Б. Хмельницкому «Сколько вырвано жал…» (1975) также встречается один и тот же оборот: «Все, кто писал мне письма, — дай вам бог. / Дай бог вам жизни две / И друга одного / И света в голове / И доброго всего» (АР-12-90) = «Во хороши рученьки / Дай Вам Бог попасть» (АР-12-156). Сравним еще в посвящениях «Пятнадцать лет — не дата, так…» (1979) и «Ах, как тебе родиться пофартило…» (1977): «Мы в 25, даст бог, сочтем потери <…> Дай бог теперь Таганке устоять» (АР-9-50), «Теперь уж точно перевалит за сто, / Дай бог, чтоб так, спасибо, что живой» (АР-7-22); в рукописи «Марша шахтеров» (1970): «А впереди, бог даст, / Новый пласт»; в стихотворении «Упрямо я стремлюсь ко дну» (1977): <Дай бог, я все же дотону» (АР-9-110), «Даст бог, я все же дотону» (АР-9116); в посвящении «Олегу Ефремову» (1977): «Но дай бог счастья тем, кто на бульваре, /Где чище стали Чистые пруды» (АР-11-74); и даже с горьким сарказмом — в стихотворении «Мы бдительны — мы тайн не разболтаем…» (1979): «Мы умникам секреты доверяем, / А мы, даст бог, походим в дураках» (АР-7-16).

Впрочем, этот оборот может выглядеть и так: «Только помни — не дай бог тебе со мной / Снова встретиться на пути!» («Бодайбо», 1961), «Не дай бог, если выпаду за борт, — / Никто не крикнет: “Человек за бортом!”» («Человек за бортом», 1969[1239] [1240]), «Не дай, господь, чтобы война, / А то мы правнуков оставим в дураках» («Баллада об уходе в рай», 1973; АР-6-106), «Валяйте же туда, живите без корысти, / Не заживитесь, там вот это — не дай бог» («Сколько книг у Вас, отвечайте», 1980; АР-4-74).

А благодарность высшим силам присутствует также в «Погоне» (1974): «Спаси бог Вас, лошадки, что целым иду» (АР-8-20), — и в стихотворении «Живу я в лучшем из миров…» (1976): «И всё прекрасно — всё по мне, / Хвала богам от меня» (АР-6-174; сравним еще с наброском 1976 года: «Благословенная богом страна, / Так и не найденное Эльдорадо, — / Смеху подобно, — да вот же она, / Это Канада! Это Канада»; СЗТ-3-381). И тогда же было написано стихотворение «Растревожили в логове старое зло…» (1976), где поэт обращается к фашистским захватчикам: «Ты, быть может, получишь и рыцарский крест, / А на крест на могилу над Волгой готов? / Раз крестовый поход — значит, много крестов. / Бог не выдаст — свинья же, быть может, и съест. / Но и Ваши кресты — наподобие жал. / Всё обман — вы пришли без эмоций. / Гроб господень не здесь — он лежит, где лежал, / И креста на Вас нет, крестоносцы!» (АР-9-88).

Более того, в «Аэрофлоте» (1978), рассказывая о разговоре со своим начальником, который «всегда в больное колет, как игла», герой скажет: «Он — атеист, но знает: люди — братья»1оз4 (АР-7-127). Похожая ирония в отношении представителя власти имела место в «Смотринах» (1973) и в «Инструкции перед поездкой за рубеж» (1974): «Сосед орет, что он народ / И основной закон блюдет, / Что кто не ест, тот и не пьет / (Так выпьем, братья!!» /3; 86/, «Говорил со мной, как с братом, / Выяснял, что на душе, / Главный спец по демократам, / Бывший третий атташе» (АР-10-30).

В «Театрально-тюремном этюде на Таганские темы» (1974) Высоцкий упоминает своего друга и соавтора ряда спектаклей Театра на Таганке: «Привет тебе, Андрей, Андрей Андреич Вознесенский, / И пусть второго бог тебе пошлет]» (АР-4-202); а в рукописи песни «Про речку Вачу и попутчицу Валю» (1976), прикрываясь ролевой маской, с юмором говорит о своем отношении к вере: «Но послал господь удачу [Будет господу свеча] Заработал свечку он (Я не зря в него влюблен). / Углядев, как горько плачу, / Он шепнул: “Валяй на Вачу — / Торопись, пока сезон!”» (АР-2-91). При этом выделенный курсивом оборот встречается еще в ряде песен: «Но послал <мне> господь попутчика — / Как и я, он служил в пехоте» («Про попутчика», 1965; АР-5-15), «Послал же бог на головы нам олухов! / Откуда нефть — когда кругом тайга?» («Тюменская нефть», 1972; АР-2-76), «Как-то добрый наш всевышний осерчал, / И послал господь родителям сыночка» («Мореплаватель-одиночка», 1976; АР-10-132).

Такой же прием используется в «Балладе о детстве» (1975): «Спасибо вам, святители, / Что плюнули да дунули, / Что вдруг мои родители / Зачать меня задумали». Да и в «Балладе о маленьком человеке» (1973) «послал господь родителям сыночка»: «Не жди от ближнего, / Моли всевышнего — / Уж он всегда тебе пошлет ребенка лишнего» (АР-6-134). В данном контексте стоит отметить наличие в «Балладе о детстве» скрытой полемики с известной блатной песней: «Я вышел родом из еврейского квартала, / Я был зачат за три рубля на чердаке. / Тогда на всех резины не хватало, /Ия родился в злобе и тоске» —> «Но зачат я был ночью, порочно <…> Я рождался не в муках, не в злобе» (другая вариация этого мотива встречается в «Моем Гамлете»: «Я был зачат как нужно, во грехе, / В поту и в нервах первой брачной ночи»).

А теперь вернемся к цитате из «Мореплавателя-одиночки»: «Как-то добрый наш всевышний осерчал, / И послал господь родителям сыночка», — и сравним ее со стихотворением «Вооружен и очень опасен» (также — 1976): «Всевышним чаша испита <…> Он так устал от добрых дел <…> Осточертели вы ему» (АР-6-181) («всевышний осерчал» = «Всевышним… осточертели вы ему»; «добрый» = «добрых»).

Похожая ирония имеется в «Лекции о международном положении» (1979): «Плывут у нас по Волге ли, по Каме ли / Таланты — бог над ними перст простер. / Руслан Халилов — мой сосед по камере. / Там Мао делать нечего — хитер!» (АР-3-136).

Таким образом, взаимоотношения Владимира Высоцкого с Богом и с христианством были достаточно сложны и неоднозначны (что, впрочем, характерно для любого настоящего поэта). Как говорил журналисту Андрею Земскову друг Высоцкого Леонид Мончинский: «Ты знаешь, после того, как он впервые пережил клиническую смерть, я его спросил: как там? Он тогда рукой махнул: ни черта там нет![1241] А вот после второго раза Володя сильно изменился внутренне, стал очень верующим человеком, беседовал со священниками»[1242] [1243].

«Первый раз», напомним, случился в июле 1969 года в Москве, а второй —