— ЧТО ТЫ ТАМ ЗАДУМАЛ? — донесся кричащий, безумный голос. —ТОЛКУ ТЕБЕ ОТ ЭТОГО НЕ БУДЕТ, ЧЕГО БЫ ТЫ НИ СДЕЛАЛ! Я ДЕРЖУ БАШНЮ…И-И-И-И-И-И!.. Я — КАК СОБАКА НА СЕНЕ, РОЛАНД! ОНА МОЯ, ДАЖЕ ЕСЛИ Я И НЕ ПОГУПОДНЯТЬСЯ НА НЕЕ! И ТЫ ПРИДЕШЬ! И-И-И-И! Я ГОВОРЮ ПРАВИЛЬНО! ДО ТОГО, КАК ТЕНЬБАШНИ ДОСТИГНЕТ НОРЫ, В КОТОРОЙ ТЫ УКРЫЛСЯ! ТЫ ПРИДЕШЬ! И-И-И-И-И-И-И!И-И-И-И-И-И-И! И-И-И-И-И-И-И!

Патрик закрыл уши руками, скривился от боли. Теперь,закончив рисунок, вновь начал слышать эти ужасные вопли.

В том, что это произведение — величайшее в жизни Патрика, уРоланда не было ни малейшего сомнения. Юноша принял брошенный ему вызов и взялнедосягаемую прежде высоту, показал себя гением. Образ Алого Короля проявилсяво всей своей красе. «Дальновидящий инструмент этого не объясняет, совершенноне объясняет, — думал Роланд. — Такое ощущение, что у него есть третий глаз,который смотрит из воображения и видит все. Именно этот глаз смотрит, когдаПатрик закатывает два других. Обладать таким даром… и иметь возможностьреализовать его лишь столь жалкими средствами, карандашом! О, боги!»

Он, можно сказать, ожидал увидеть, как начнут пульсироватьвены во впадинах висков старика, так ясно они проступали сквозь ретушь кожи. Вуглу полных и чувственных губ стрелок смог разглядеть отблеск единственногоострого

(клыка)

зуба, и подумал, что губы на рисунке могут ожить и разойтисьпрямо у него на глазах, открыв полный рот клыков; одно белое пятнышко (в концеконцов, крошечный участок бумаги, которого не коснулся карандаш) заставиловоображение дорисовать все остальное, даже запах гнилого мяса, выходящего изрта с каждым выдохом. Патрик идеально ухватил клок седых волос, торчащих изодной из ноздрей Короля, и тоненький шрам на правой брови, который то появлялсяиз-под волос, то исчезал под ними, как стежки. Портрет Сюзанны, ранеенарисованный Патриком, не мог идти ни в какое сравнение с этой последнейработой. И уж конечно, раз Патрик смог стереть язву с того портрета, то, самособой, мог убрать Алого Короля с этого, оставив только балконное ограждениеперед ним да запертую дверь в стене Башни позади него. Роланд каждое мгновениеждал, что нарисованный Алый Король задышит и зашевелиться… да, Патрик точно могего стереть! Конечно же…

Но нет. Не мог, и желание Роланда тут помочь не могло. Даженасущная необходимость.

«Это его глаза, — подумал Роланд. Широко раскрытые иужасные, глаза дракона в человеческом облике. Они потрясающе хороши, но что-тов них не так. Последние сомнения в этом покинули Роланда, и он содрогнулся сголовы до пят, так сильно, что клацнули зубы. — Они не совсем…»

Патрик коснулся локтя стрелка. А Роланд так сосредоточилсяна рисунке, что от неожиданности едва не вскрикнул. Поднял голову. Патриккивнул ему, потом коснулся пальцами уголков своих глаз.

«Да. Его глаза. Я это знаю! Но что с ними не так?»

Пальцы Патрика по-прежнему касались уголков глаз. Надголовой, издавая пронзительные крики, пролетела стая расти, по небу, которому всамом скором времени предстояло сменить синий цвет на лиловый. Они направлялиськ Темной Башне; Роланд приподнялся, собравшись последовать за ними, не хотел,чтобы они получили недоступное ему.

Патрик схватил его за рукав пальто из шкур и потянул назад.Юноша яростно качал головой, на этот раз свободной рукой указывая на дорогу.

— Я ЭТО ВИДЕЛ, РОЛАНД, — донесся крик. — ТЫ ДУМАЕШЬ, ЧТОХОРОШО ДЛЯ ПТИЦ, ХОРОШО И ДЛЯ ТЕБЯ, НЕ ТАК ЛИ? И-И-И-И-И-И! И ЭТО ПРАВДА, БУДЬУВЕРЕН. ПРАВДА, КАК ТО, ЧТО САХАР — СЛАДКИЙ, СОЛЬ — СОЛЕНАЯ, А В СОКРОВИЩНИЦЕКОРОЛЯ ДАНДО ХРАНЯТСЯ РУБИНЫ… И-И-И-И-И-И-И, ХА! Я МОГ БЫ СРЕЗАТЬ ТЕБЯ ПРЯМОСЕЙЧАС, НО СТОИЛО ЛИ? ДУМАЮ, ЛУЧШЕ ПОСМОТРЕТЬ, КАК ТЫ ПРИДЕШЬ, ЗЛОЙ, ШАТАЮЩИЙСЯИЗ СТОРОНЫ В СТОРОНУ, НЕ В СИЛАХ ОСТАНОВИТЬ СЕБЯ!

«И я приду, — подумал Роланд. — Ничего не смогу с собойподелать. Я, возможно, сумею продержаться еще десять минут, может, дажедвадцать, но в конце…»

Патрик прервал его мысли, вновь указав на дорогу. Указав вту сторону, откуда они пришли.

Роланд устало покачал головой.

— Даже если бы я мог бороться с зовом Башни, а я не могу,все, что в моей власти — оставаться на месте, отступление не принесет нампользы. Как только мы покинем укрытие, он использует какое-то другое оружие.Что-то у него есть, я в этом уверен. Что-то такое, против чего пули моегоревольвера будут бессильны.

Патрик опять покачал головой, так сильно, что волосызаметались в разные стороны. Пальцы все сильнее сжимали руку Роланда, поканогти не вонзились в кожу даже сквозь три слоя одежды. Его глаза, всегда нежныеи обычно недоумевающие, теперь смотрели на Роланда чуть ли не с яростью. Онснова указал свободной рукой на дорогу, трижды ткнул на что-то выставленнымвперед грязным указательным пальцем. Определенно не на разбитое покрытие.

Патрик указывал на розы.

— Зачем они тебе? — спросил Роланд. — Зачем они тебе,Патрик?

Вот тут юноша указал сначала на розы, потом на глаза насвоем рисунке.

И Роланд все понял.

9

Патрик не хотел их срывать. Когда Роланд жестом предложилПатрику выйти на дорогу, юноша закачал головой, волосы снова заметались, глазашироко раскрылись. Он изобразил свист, на удивлением похожий на звуки, которыеиздавал подлетающий снитч.

— Я сшибу все, что он бросит, — заверил юношу Роланд. — Тывидел, как это делается. Если снитч полетит в твою сторону, я его сшибу. Вотпочему ты должен сорвать розу, а я — тебя прикрывать.

Но Патрик только вжался спиной в каменную облицовкупирамиды. Патрик не собирался срывать розу. Его страх, возможно, был не стольвелик, как талант, но уступал ненамного. Роланд прикинул расстояние доближайшей розы. Она росла за пределами их укрытия, пусть и рядом с границей.Стрелок посмотрел на свою правую, изуродованную руку, которой предстояловыдергивать розу, и спросил себя, насколько тяжелым будет этот труд.Разумеется, ответа на этот вопрос он не знал. Розы-то были необычными. Вполневозможно, что шипы покрывал яд, попадание которого в кровь вызывало паралич. Ион упал бы в высокую траву, превратившись в легкую добычу для очередногоснитча.

Но Патрик рвать розу не собирался. Патрик знал, что когда-тоу Роланда были друзья, но теперь все они умерли, а вот Патрик — нет. Если бы уРоланда было два часа, чтобы вразумить юношу, может, даже один, ему, возможно,и удалось бы пробиться сквозь стену ужаса, которой отгородился Патрик. Но небыло у него ни двух часов, ни даже одного. Солнце уже подкатилось к самомугоризонту. До заката оставались считанные минуты.

«А кроме того, роза близко. Я смогу это сделать, еслипридется… если не останется ничего другого».