сомневался, действительно ли в голосе легендарного Вечного в тот момент прозвучала грусть по поводу столь скоротечного расставания. Действительно ли он сам чувствовал, что знает этого человека много-много лет?

— …И всё же… Первый, у меня действительно есть выбор?

Кивок в ответ.

— Да, Рэдди, да. Безо всяких оговорок. Выбор остаётся всегда, абсолютно, даже внутри машины Гетерина ты решаешь сам от начала до конца, потому что некому сделать это за тебя. Никаких скидок на обстоятельства, никаких славословий причинам и следствиям. Помни об этом.

Пауза в словах. Собеседник тогда словно на пару секунд задумался. Только сейчас Кандидат сообразил, что в те минуты Первый мог продолжать свой неудержимый мыслительный процесс, что превосходил возможности десятка более молодых Вечных. Узнать всё, что требовалось для принятия очередного решения. И, одновременно, оставаться человеком.

— И знаю, был момент, когда ты искренне решил, что ведо́м могуществом Совета, что ты марионетка, недвижимая куколка в коконе, без воли и возможности независимого передвижения, которую выращивают в инкубаторе, дабы произвести на свет Вечного… Это не так, Рэдди, не так — от начала до конца, твоя жизнь была жизнью свободного человека, даже безжалостная воля Совета не способна преодолеть непреложный закон невмешательства.

Ни Пентарра, ни Аракор, ни материк Окруд, ни Система Вирина, ни твоя война, ни её героический печальный финал, ни племянница на Изолии, ни трагедия Альфы не могли быть и, разумеется, действительно, как ты однажды подумал… инсценировками, представлениями. Никто из ныне живущих Избранных не способен ради каких бы то ни было великих целей поставить и разыграть такой кровавый спектакль… Есть во Вселенной вещи, недоступные пока даже нашему пониманию. Их чувствуют Хранители, их может видеть Галаксианин, мы же перед ними вынуждены просто молча и покорно склоняться.

Ты сам должен почувствовать, что это такое — роль Избранного — только тогда ты можешь стать истинным Вечным. Прощай теперь, ученик, пора твоему учителю возвращаться к другим делам.

И с этими словами исчез, как растворяется в воздухе утренний туман над озером. Вот он есть, а всего спустя секунду ты задумываешься, а был ли он вообще, или это всё привиделось?

Кандидат, опустошая кладовые саднящей памяти, вспоминал ту встречу, силясь понять, что же такое он выбрал.

Уже подлетая к едва различимой на звёздном небе опалесцирующей точке, которая некогда была его родным миром, Кандидат снова неуверенно принялся вертеть в руках дарёный Хранителями накопитель, силясь вникнуть в истинный смысл обладания этим предметом.

Когда в голове снова что-то зазвенело, завертелось, просыпающиеся от спячки тени заворочались в его извилинах, только тогда он начал догадываться…

Это твой выбор.

Да.

Мелькание картин в тёмной ночи, безумный калейдоскоп образов, замешанных на чёрной могильной стуже…

Что это?

Он никак не мог понять, что ему хотят сказать, с такой скоростью сменялось сияние одного миража мраком другого.

Что это?!!

Он сошёл с ума, перестал воспринимать окружающее, или это подарок Хранителей творит с ним подобную шутку…

Стоп. До его усталого сознания начало доходить. Его натолкнула на мысль одна картина. Точнее — две. Или, всё же, одна?

Гряда холмов под голубыми небесами, словно пронизанными серебристыми нитями облаков. Склоны холмов покрыты ярко зеленеющими густыми лесами. Даже сюда, наверх, долетал слабый аромат нагретой на солнце листвы. Снизу явственно доносилось ощущение свежести, живого трепета, счастья. Тот, чьими глазами он смотрел, стоял на самом краю открытой галереи, тянущей свои золотистые плиты вдаль, насколько хватало глаз. Здесь, на высоте ста пятидесяти метров, гулял свежий ветер, а в воздухе, там, в вышине, то и дело мелькали серебряные искры крошечных флайеров. Несмотря на стоящее в зените светило была ясно различима огромная луна орбитальной базы.

Пентарра… Это — Пентарра…

Щебет птиц и тихий разговор двух девушек, что стояли неподалёку, лёгкой музыкой лился ему в уши… или нет? И ему всё это только кажется, а вокруг в действительности лишь та темнота, что вдруг разом проступила сквозь радугу яркого и счастливого образа?

Та же точка. То же время. Ночь. Вечная ночь. Безжизненный мёртвый ветер, стегающий колючим снегом. Никаких деревьев. Никаких птиц. Никаких людей.

Ни-че-го.

Чужая память подсунула ему в голову непрошенную мысль.

Иная реальность.

Нет! Это не мог видеть человек. Не мог живой человек так беспристрастно взирать на могилу! Нет!!!

И тут же снова вернулся свет.

А потом снова тьма.

Свет! Тьма! Свет! Тьма!

Да, это действительно был его выбор.

Перед ним неслись и неслись картины…

Смелые люди, с радостной яростью и тихой лаской глядящие в будущее, величественные здания, возносящие свои конструкции на многокилометровую высоту, мощные механизмы, сверкающие в лучах звёзд корабли…

И всё та же тьма, которую Кандидат не мог перестать замечать вокруг себя. Мрак, разбавленный воспоминаниями, глушащий мыслями. Темнота, так по́лно соответствующая глубокому молчанию под его коротко стриженым черепом.

Что-то постепенно уходило, что-то оставалось неизменным, Кандидат не сразу сообразил, что накопитель уже давно молчит, а впереди, медленно поворачиваясь в лучах Керна, под бесформенным грязно-серым клубящимся саваном укрывается его мир.

Он произнёс, почему-то вслух, мысль, что у него мелькнула:

— Зря вы всё это устроили. Хотя, вам лучше знать.

Кандидат прислушался. Тишина в ответ. Здесь не было, да и не могло быть никого, кроме него и тех двоих.

С Духом они уже поговорили тогда, когда в последний раз были единым целым, во время прыжка меж Галактик. «Да», — был короткий ответ. Тоже устал выбирать, ведь они были с ним, как два брата-близнеца, если не ближе. Такие разные и такие похожие… Эхо же, ему тогда было сказано оставить их одних. Он был не столь значим в их конгломерате, этот ещё не родившийся виртуальный разум, переводчик между ними двоими.

Ему рано высказываться.

Может, и к лучшему.

Корабль не стал сразу нырять в атмосферу, церебр всё не мог решить, где ему садиться. Перейдя на низкую орбиту, он позволил Кандидату наблюдать образ медленно скользящей под ними плотной мертвенно-серой облачности. В самой этой картине было что-то неестественное, так не мог выглядеть его мир. И тут же, как взмах крыла — бросилось им навстречу покрывало ночи на фоне расходящейся в бесконечность короны Керна. Опять тьма.

Неприятие пронизывало его насквозь, наполняло его до краёв. Он утомлён этой тьмой так, как никогда не уставал от всех остальных красок Вселенной. Теперь и окружающий его покой не приносил облегчения. Что делать человеку, которого не услаждает больше ни победа, ни поражение?

Эхо, сажай