оставалось существу? Впитывать далёкий шёпот, становиться точной копией самой себя, той, кем она когда-то была. И однажды она вновь стала способна понять этот шёпот, сложить его в слова, понятия, мысли… Великий Галаксианин обратился к ней с просьбой: чтобы теперь, когда она с его помощью стала вновь разумным существом, посвятить себя тому служению, на что она отныне была способна. Калека на службе у всесильного. Быть ещё одним мостиком между ним, таким далёким, таким чуждым человечеству, но всё больше и больше жаждущим общения, и Галактикой Сайриус, что ждала и не могла дождаться того мига, когда она сама станет чем-то большим пред ликом приближающейся Вечности.

Она не смогла отказаться, как ни старалась, и однажды — не стоит тешить себя иллюзиями — добровольно вошла в круг Ксил Великого Галаксианина, годы спустя запоздало узнав, что её Рэдди всё-таки, несмотря ни на что, остался жив. Что он в Галактике. Что она для него умерла много лет назад. И ещё. Что он теперь — Кандидат. Точнее, всегда таковым был.

Точнее, не так. Чистая случайность, её существование так и тянулось бы в череде галактических будней, пока однажды Галаксианин впервые не обратился к ней по имени.

Рэдэрик Иоликс Маохар Ковальский иль Пентарра.

Так она осознала себя частью грандиозной ошибки, которой предстоит ещё долго колебать ткань Эпохи. Галаксианин — не человек. Он не имел возможности до конца осознать, что произошло. Судя по всему, для него Рэдди и Оля оказались в критический момент чем-то единым, смешанным образом неразделимого существа. Он спасал не двоих в том катаклизме у Пентарры, он спасал его одного.

Ей же… после этого открытия ей оставалось трудиться на просторах Галактики, вновь забывая то, что уже ей не принадлежало, с каждым днём теряя всё, что осталось от неё былой, бессмысленный посмертный подарок. Давешний океан огней тянул к себе, манил, а она не могла сопротивляться, да и не хотела. Впереди, далеко впереди ещё оставалась возможность возобновления прерванного некогда разговора, но холод, тот самый холод, который ещё предстоит познать её Рэдди, снова захватывал…

Её Погружение ещё состоится. Несмотря ни на что, пусть перевернётся Вселенная, пусть боль разорвёт на части помертвевшее сердце, пусть вытравит жар Галаксианина последние частички её души, без того утонувшей во мраке Большого Космоса. Её Погружение… единственное, что ей обещано. Единственное, что делает её снова человеком на краткий дарованный миг.

Лет на двести, или сколько там отведено человеку.

Сегодня этот миг стал реальней, чем когда бы то ни было. Она не могла отказаться, когда Первый отправил их с ирном «Лебедь» в Сектор Ню-Файри. Бортовые инфобанки подсказали остальное.

Рэдди стоял рядом с ней, скользя взглядом по мраку за окном. Её ладонь снова покоилась на его плече, он вслушивался в интонации её голоса, всё яснее и отчётливее чувствуя то облегчение, что наполняло сейчас его израненную душу.

Их разговор… что могли сказать друг другу два существа из иллюзорного мира могущества и яростной боли? Он шёл к ней навстречу, как на казнь, предчувствуя страдание. Её или его, не важно. Или же серой бесчувственности, что присуща лишь мёртвому камню. Быть может — его сознание уже настолько далеко зашло в своём стремлении сбежать из реального мира?

Нет.

Теплота в груди, свобода и лёгкость вместе с её голосом наполняли его. Ощущение полёта, вот что он потерял тогда, в юности, в его жестокой юности. Тяжесть огромного груза за плечами прижимала его вниз даже тогда, когда ему приходилось управлять сотнями мчавшихся на полной тяге кораблей. Сейчас она возвращалась. Оживляла.

Касаясь тёплой ладони, Рэдди чувствовал, как с каждой уходящей секундой их мимолётной встречи тает последний неоплаченный его долг. Он их все вернул без остатка. Своим служением, своим отчаянием и своей злостью. Своими победами и своими поражениями. Оплатил, вырывая зубами куски собственной плоти и швыряя их на съедение жадной пасти бесконечной Вселенной. Он отдавал себя без остатка. И отдал.

Мёртвые покойны, живые всё понимают и не жалеют больше ни о чём.

А что же он? Рэдди осознал, что Оля давно замолчала. Что вот уже сколько часов под этими сводами разносится только мёртвая тишина его мыслей и легкий шёпот его чувств. Он стоял рядом с Олей, скользя взглядом по мраку за окном.

Секунды истекли. Она каменной статуей замерла поблизости, не желая расставаться. Оля просто ушла. Как уснула. Как засыпа́ла сотни раз до того. Впервые — не одна.

Он осторожно, чтобы не разбудить, отпустил её руку, отступая назад, в тень.

Спи, милая. Спи, Оля. Тебе так нужно было отдохнуть.

Ей, видно, снилась Пентарра. Безэмоциональный лик Ксил мешал убедиться, однако он был уверен, что прав. Могучий шнур энергоразряда, несущего через неё информационные потоки, уже был отчётливо различим, когда позади него захлопнулся люк.

Их время ушло.

Ирн напряжённым не мигающим взглядом продолжала следить за крошечной точкой на самом краю гемисферы. Пока остальные корабли без устали накручивали петли и зигзаги, суетливо исполняя свой сложный танец, этот продолжал двигаться просто и безыскусно, будто уже заранее простившись с этим пространством и не желая тратить силы на последний брошенный себе за спину взгляд.

Кандидат уходил, как уходят из дома, не оборачиваясь и больше ни о чём не жалея. Не давая себе шанса на последнюю слабину.

Одинокая звезда напоследок мигнула и пропала, растворившись в пустоте.

Всклокоченный клубок пинн у неё за спиной тяжко засопел, неловко переминаясь с ходули на ходулю. Летящему как будто по-прежнему было неловко здесь находиться.

— Надеюсь, у неё получилось.

Соорн-инфарх в ответ ещё сильнее нахохлился, вздыбив оставшиеся пинны на лысой макушке и разве что не зашипел.

— Я уже говорил тебе, всё это совершенно бесполезно.

— И неоднократно. Впервые, если я всё ясно помню, на борту вашего флагшипа, сразу после выхода на орбиту Муны, там, на Старой Терре. Ты ещё повторял, что человечество в любом случае обречено.

Соорн-инфарх снова вздохнул и затих, огромная нескладная глупая птица. Ирн могла лишь догадываться, что творится в голове у летящего. Странные создания, дальние родственники слизевиков, единственной группы простейших, что способны проходить лабиринты. Они, а ещё смертельные опухолевые колонии. Они по сути такими и были. Воинами пустоты, вечно гоняющимися по космосу за неуловимой Железной Армадой. И почему-то этому вечному врагу всего живого совершенно не интересные. Те, напротив, охотились за артманами, как их упорно именовали летящие. За людьми. И немного ирнами.

— И я по-прежнему