улыбается сияющей улыбкой, от которой у меня перехватывает дыхание, и машет мне рукой.

«Моя пара», думаю я, идя к ней по траве. Грейс Фостер – моя пара, а значит, при виде нее у меня будет захватывать дух каждый день, и это будет продолжаться вечно.

Я не могу ждать.

– Как учеба? – спрашивает она, подавшись ко мне для быстрого поцелуя, когда я усаживаюсь на землю рядом с ней.

– У нас разгорелась целая дискуссия по поводу различий между теориями Хомского, Чамера и Брэндома о языке.

– А был ли при этом кулачный бой? – спрашивает она, подняв брови.

Я смеюсь.

– Не в этот раз.

– Значит, в общем и целом, в том, что касается философии, день прошел спокойно. – Она смотрит на меня с озорной улыбкой, и я целую ее опять, на сей раз уже не так быстро.

– Да, день прошел очень спокойно, – соглашаюсь я, когда мы наконец отстраняемся друг от друга, чтобы глотнуть воздуха. Мое сердце бьется слишком быстро, и я изо всех сил стараюсь не обращать внимания на голос в моей голове, призывающий меня отвести ее в наш таунхаус, а точнее, в нашу спальню, причем как можно скорей.

– Над чем ты работаешь? – спрашиваю я, глядя на книгу, лежащую у нее на коленях.

Она закрывает книгу и кладет ее в ярко-розовый рюкзак, который она носит только потому, что его ей подарила Мэйси, чтобы отметить начало ее учебы в университете.

– На следующей неделе мне надо будет сдать реферат по биологии. Вот я и пытаюсь понять, о чем захочу написать.

– По биологии, да? – Я наклоняюсь к ней для еще одного поцелуя. – Пожалуй, я могу помочь тебе с этим.

– Это же морская биология, а не анатомия человека, – отвечает она, закатив глаза, и, подавшись вперед, целует меня снова.

Но тут гудит ее телефон, и она отстраняется, чтобы прочитать сообщение.

– Ого! – взвизгивает она. – Архитектор хочет встретиться со мной – у него уже готовы эскизы для нового Двора горгулий. Ну разве это не чудесно?

– Да, совершенно чудесно, – соглашаюсь я. Но мне немного не по себе от ее решения перенести Двор горгулий в Сан-Диего, которое она приняла, потому что знала, что я хотел учиться именно здесь. Я ничего ей об этом не говорил, ожидая более подходящего времени. Но если уже готовы эскизы, то наверняка время вышло.

При этой мысли я отстраняюсь.

– А ты уверена, что в самом деле этого хочешь?

– Быть королевой горгулий? – спрашивает она, и на ее лице отражается недоумение. – Я уверена, что теперь уже поздно менять решение. К тому же надо учесть, что ты отрекся от престола вампиров, чтобы присоединиться ко мне в качестве короля. – Она делает паузу, и у нее округляются глаза. – А почему ты вообще задал мне этот вопрос? Ты что, передумал?

– Насчет того, что ты должна быть королевой горгулий? Нет. Насчет переноса Двора в Сан-Диего? Возможно. Я хочу быть уверен, что ты делаешь это не только ради меня.

– Ты это серьезно? Ты единственный из всех, кого я знаю, кто будет беспокоиться из-за того, что кто-то хочет переехать в Сан-Диего. – Она раскидывает руки, словно желая обнять этот великолепный теплый день. – Тебе же известно, что большинство людей считают этот город раем, не так ли?

– Да, известно, – отвечаю я и теперь уже сам закатываю глаза. – Но я по-прежнему хочу удостовериться, что это именно то, чего хочешь ты сама. Ты же королева, и твой Двор должен находиться там, где хочешь ты.

Она вздыхает и наклоняется, так что все ее дивные кудряшки падают ей на лицо. Я протягиваю руку и убираю их, чтобы видеть ее глаза. Это важно, и я должен видеть, о чем она думает.

– Знаешь, будущий доктор Вега, я уверена, что мы оба знаем – в ближайшее время ты не собираешься бросать университет. А поскольку ты предпочитаешь Калифорнийский университет в Сан-Диего и Лос-Анджелесе, выходит, что жизнь в Сан-Диего подходит нам больше всего.

Именно этого я и боялся – что она делает это ради меня, а не ради себя.

– Да, но я не хочу…

Она жестом прерывает меня.

– К тому же на тот случай, если ты этого еще не заметил, я обожаю Сан-Диего. Ведь это как-никак мой родной город. К тому же после стольких месяцев на Аляске я больше никогда не стану принимать здешнюю погоду как должное. А кроме того, раз у горгулий есть крылья, они могут летать, куда хотят – так что, расположив мой Двор здесь, мы не ограничиваем себя. Тем более что Реми подарил тебе кольцо, благодаря которому ты можешь без вреда бывать на солнце. – Говоря это, она слегка краснеет.

При этих словах мои клыки удлиняются, и мой взгляд останавливается на двух крохотных проколах у основания ее горла, которые я проделал сегодня утром. Потому что да, я часто использую то кольцо, которое мне подарил Реми все эти месяцы назад. Очень часто.

Она замечает, куда я смотрю, и ее румянец становится гуще, а глаза немного затуманиваются – это верный знак того, что она думает о том же, о чем и я. Мне везет.

– Может, нам лучше вернуться домой? – спрашиваю я так небрежно, как только могу, если учесть, какие мысли занимают сейчас мой ум. Мысли о том, чтобы целовать Грейс, касаться ее, пробовать ее на вкус…

– Домой? – Ее голос звучит недоуменно, но, судя по блеску в глазах, она отлично понимает, о чем я.

– Или мы можем сесть на нашу яхту и отправиться в Коронадо на всю вторую половину дня.

Произнеся эти слова, я понимаю – это самое оно. Грейс тратит столько времени, заботясь о других людях, а мне надлежит заботиться о ней. И после напряженного заседания Круга, в котором она участвовала вчера вечером и на котором они окончательно утвердили отправку тайной делегации в ООН (Грейс старается выполнить свое обещание вывести сверхъестественных существ из тени на свет), было бы неплохо провести вторую половину сегодняшнего дня, плавая по заливу и гуляя по маленьким магазинчикам, которые она так любит.

Еще более привлекательной эта мысль кажется мне потому, что на нашей яхте есть очень удобная каюта с огромной кроватью.

– Коронадо? – повторяет она, встрепенувшись при упоминании одного из ее любимых мест в Сан-Диего. – А я смогу купить капкейк в…

– В той маленькой пекарне, которую ты любишь? – договариваю я и, поднявшись с земли, помогаю ей встать. – Сам я подумал о дюжине капкейков.

Она смеется.

– Поэтому-то я и люблю