книг — 32 600 (в США издавалось 10 300). По темпам издательской деятельности страна давно превысила дореволюционный уровень, что, естественно, не могло не сказаться на формировании судебной практики по делам, относившимся к взаимоотношениям литераторов и государственных издательств.

Поставив на место издателя, который теперь приобретал авторские права по стандартному издательскому договору, автора, которому законом было предоставлено право на авторское вознаграждение, советская юриспруденция существенно ограничила практические возможности последнего по отстаиванию своих интересов в суде. Победившей стороной на таких процессах в любом случае являлось государство, со всеми вытекающими для того времени уголовными и административными последствиями для нарушителей его «естественной» монополии.

По счастью, участником советского уголовного процесса Владимир Маяковский не был, точнее сказать — не успел им стать. Его личный опыт в качестве подсудимого был ограничен периодом уголовного преследования «кровавым царским режимом», но, как мы понимаем, атмосфера в царском суде и в советском — народном в 1920–1930-х годах существенно различалась.

Советский, а затем и новый российский, суд практически с первых дней своего существования, несмотря на непонятно как сохранившийся атавизм в виде принципа состязательности сторон, никогда не воспринимался как «место для дискуссий». О новой роли адвокатов, по мнению пролетарского правосудия, обязанных оказывать всяческую помощь суду в установлении виновности подсудимого, мы просто умолчим, как и о том, что афористичное выражение Владимира Ленина: «Адвокатов надо брать в ежовые рукавицы и ставить в осадное положение, ибо эта интеллигентская сволочь часто паскудничает…», в течение десятилетий украшало стены многих судейских кабинетов в качестве назидания.

Правда, некоторый опыт в таком непростом деле поэт всё-таки получил, и он был связан с рассмотрением его заявления по поводу несвоевременной выплаты ему авторского гонорара государственным издательством.

Формально данное дело относилось к категории трудовых споров, рассмотрение которых, в соответствии со ст. 92 «Положения о судоустройстве РСФСР» (1922), должно было осуществляться особыми трудовыми сессиями народных судов, образованными при каждом губернском суде в составе одного постоянного судьи и двух постоянных членов суда: одного — от местного губернского профсоюзного совета, другого — от местного губернского отдела труда. Такой подход имел своей целью формирование коллегий из наиболее компетентных в разрешении трудовых дел лиц, обеспечении связи трудовых сессий с деятельностью профсоюзов и отделов труда, и тем самым был призван гарантировать законность при разрешении дел, относящихся к трудовым конфликтам.

Эти коллегии рассматривали специальные категории дел: все гражданские иски, вытекавшие из трудовых отношений, независимо от суммы иска и личности ответчика; все уголовные дела по нарушению законов и других нормативных актов о труде, коллективных договоров; дела, связанные с воспрепятствованием работе профсоюзов, с заведомой постановкой работника в условия, при которых он утрачивал или мог утратить трудоспособность, независимо от служебного или должностного положения обвиняемого (Циркуляр Верховного суда РСФСР от 16 июля 1924 года // Государственный архив Курганской области (ГАКО). Ф. №р 178. Оп. 1. Д. 15. Л. 196).

«Положение о судоустройстве РСФСР» (1926) включало специальную главу «Об особых сессиях народного суда по трудовым делам», в которой был закреплён статус членов этих сессий — они избирались сроком на один год, а в отношении судебных прав и обязанностей, судебной и дисциплинарной ответственности за преступления и поступки, совершённые в связи с исполнением своих обязанностей, даже приравнивались к народным судьям.

Однако невыплата заработной платы (гонорара) В. В. Маяковскому была отнесена к компетенции товарищеского дисциплинарного суда, поэтому его заявление принято к рассмотрению не трудовой сессией народного суда, а Товарищеским дисциплинарным судом при МГСПС.

Подобные судебные инстанции были организованы в соответствии с «Положением о дисциплинарных товарищеских судах» (утв. Декретом СНК РСФСР от 5 апреля 1921 года) в «целях поднятия трудовой дисциплины и производительности труда до наивысших пределов», при Губернских Советах Профессиональных Союзов (Губпросветах), а также при Уездных бюро Профессиональных Союзов (Упрофбюро), причём их компетенция распространялась на все без исключения предприятия и учреждения страны, рабочих и служащих, а также их руководителей.

Последовательная интеграция различных общественных комиссий вместе с товарищескими судами в общую систему советского правосудия справедливо рассматривалась властью как важнейший элемент демократии «снизу».

Маяковский потребовал от ГИЗ выплаты ему авторского гонорара за уже опубликованную пьесу «Мистерия-буфф», так как ещё в апреле 1920 года он передал рукопись в литературный отдел Наркомпроса (ЛИТО) для предварительного согласования.

Несмотря на наличие отношения от 01.04.1921 г., направленного в издательство за подписью заместителя заведующего Театральным отделом Главполитпросвета В. Э. Мейерхольда с пометкой «печатать в самом срочном порядке, так как „Мистерия“ имеет исключительное пропагандистское значение», в результате бюрократических проволочек сделано это было только через четыре месяца. ГИЗ в своих ответах ссылался на объективные причины — отсутствие бумаги.

В начале апреля 1921 года В. В. Маяковский уже обращался с жалобой на волокиту в комиссию ЦК РКП(б) по делам печати: «Мною подана неделю назад книга „Мистерия-буфф“. Требование на издание этой пьесы, даже в первой редакции (пьеса переработана в связи с событиями наших дней), признанной ТЕО образцовой в ком. репертуаре, долго мотивировано настойчивым спросом со стороны рабочих театров. Пьеса отклонена „за недостатком бумаги“ с примечанием „на рецензию не поступала“. Как может отвергаться непросмотренная книга? Разве нельзя усомниться в недостатке бумаги, видя прилагаемый здесь список с 50-тысячным тиражом макулатуры? Тем более возмущает такое отношение, что „Мистерия“ многократно „прорецензирована“ в рабочих районах, где она читана мною под энтузиазм слушателей».

Проинформировав комиссию о состоявшемся 30 января очередном диспуте, посвящённом революционной пьесе, Маяковский спрашивал партийных товарищей: «Есть ли другое произведение, могущее так оправдать требование об издательстве? Если вещь, так аттестованная и продвигаемая с такой энергией, не может выплыть из Госиздата, то что делается с другими книгами, у которых нет родственников, вылавливающих их из Госиздатских корзин и госиздатской канцелярщины? Любой автор подтвердит, что это не случайность, а система. Надо освободить литературу от хозяйничанья Вейсов».

Затем он направил заявление в юридический отдел Московского городского совета профессиональных союзов (документ принципиальный — приведём его полностью):

«В юридический отдел МГСПС

от. В. В. Маяковского

Заявление

Обращаю Ваше внимание на расправу, учиняемую Государственным Издательством надо мной — работником поэтического труда.

Год назад Центрхудкол под председательством Наркома обсуждала театральный репертуар октябрьских торжеств и признала „Мистерию-буфф“ одной из лучших и первых пьес коммунистического репертуара. Постановка не могла быть осуществлена к годовщине, и я в течение нескольких месяцев перерабатывал „Мистерию“, на которую мною уже был затрачен ранее год поэтического труда. Пьеса до постановки была прочитана мною представителям ЦК РКП, МК РКП, ВЦСПС, Рабкрина, Главполитпросвета и других организаций, интересующихся агитискусством. По прочтении пьесы была принята единогласно, по предложению присутствовавших коммунистов (85 чел.) резолюция, требовавшая постановки „Мистерии“ во всех театрах РСФСР