еще бóльшие неприятности. Теперь он хотел только одного – найти Катерину целой и невредимой. И разумеется, Педро тоже. Он долго искал их и уже был на пороге отчаяния, ибо знал, с какой легкостью толпа убивает людей, когда уверена в своей безнаказанности. Внизу Катерины не было.

Уго заглянул наверх, где пришлось препираться с теми, кто полагал, что он идет туда за добычей. Не осталось ничего: ни стульев, ни сундука с одеждой, ни тюфяков. Он вернулся вниз – погреб был затоплен. Драгоценное старое вино, которое он выдерживал годами, просачивалось в трещины между плитками. Уго побежал в сад. Мулов украли, тележки – тоже, а фруктовый сад сровняли с землей.

Он покосился на стойло. Деньги хранились в яслях, под двойным дном. Стойло казалось нетронутым. Уго вернулся к дому, прислонился к стене и принялся ждать, когда последние грабители уберутся прочь, видя, что уже ничего не осталось. Ему было все равно, что его могли узнать. Толпа уничтожила все, над чем он трудился много лет, – одна эта мысль заставила его отказаться от всякой осторожности.

Утро кончилось. Солдаты вернулись на берег, откуда отбыли на Сардинию, а горожане оставили разгромленную таверну в покое. Время от времени кто-нибудь просовывал голову, оглядывал помещение и уходил. Одни злорадствовали: «Ты это заслужил». Другие свистели или смеялись. Вскоре после полудня Катерина и Педро молча вошли в таверну.

– Мы сбежали через задний двор, – объяснила Катерина, прижимаясь к Уго.

Тот кивнул, словно уже знал это. Если бы с ними расправились, он бы услышал. Катерина встала рядом, прислонилась к стене и взяла его за руку.

– Мы не знали, что делать. И до сих пор прятались.

– Вы все правильно сделали, – сказал Уго, сжав ее руку.

Педро вышел из подвала, куда только что спустился. Он не мог сдержать слез.

– Мы снова сделаем это вино, – попытался успокоить мальчика Уго, – и даже лучше, если сможем. Я поделюсь с тобой секретами, которые знаю только я.

Некоторое время они стояли и молчали. Затем Уго вполголоса рассказал, что произошло на берегу. Наконец на пороге показалась Мерсе. Она не осмеливалась зайти внутрь и рыдала, видя, во что превратилась таверна.

– Но ты жива, – сказал ей Уго, когда она наконец подбежала к отцу и укрылась в его объятиях, – ты жива, а остальное не важно.

33

В середине августа 1420 года в Барселону пришла весть о победе короля Альфонса над сардинцами и генуэзцами. Сардиния была покорена. Армада, отправившаяся из Лос-Альфакеса, высадилась в Альгеро, чтобы помочь графу Арталю де Луне, который сражался с мятежниками. Победа. Вскоре пали Терранова, Лонгосардо и Сассари – и три месяца спустя мятеж был подавлен.

В Барселоне царило лето. Яркое солнце долгими теплыми днями радовало каталонцев. Ночью зажигались костры на площадях, во дворах, перед зданиями, на зубцах крепостных стен и на колокольнях церквей – везде. Город праздновал победу, и вся Барселона высыпала на улицу.

– Сходи и ты развлекись, – посоветовал Уго дочери.

Они сидели в таверне вместе с Катериной и Педро.

– Праздновать победу Берната? – презрительно хмыкнула Мерсе.

– Отчего же – это победа короля и нашей армии, – убеждал ее Уго.

На этом разговор закончился – и тишина вновь повергла их в уныние. Полы все еще пахли вином и огненной водой – на жаре в таверне воняло, как в погребе, полном скисшего вина. За три месяца они худо-бедно смогли отремонтировать таверну на деньги, которые мародеры, к счастью, не смогли отыскать. Уго купил столы и стулья, котлы и бочки, тюфяки и сундук – пока еще ничем не заполненный. Он заказал новый перегонный куб, большей вместимости, нежели предыдущий, но пока его не получил. Всякий раз, когда он приходил в мастерскую, лудильщик бесцеремонно выставлял его и даже предлагал вернуть аванс. Уго деньги не брал и мирился с задержкой, понимая, почему ремесленник не работает над его заказом. Торговцы отказывались продавать ему вино: одни извинялись, говоря, что ничего нет, а другие прямо говорили, что предателям не продают. Баудилио, виноторговец, с которым у них завязалось нечто похожее на дружбу, как-то признался, что отец графини, Гальсеран Десторрент, богатый и влиятельный гражданин, отправил своего мажордома припугнуть торговцев, чтобы они не имели никаких дел с Уго. Никто не хотел ему перечить, и Баудилио в том числе. Уго пришел к выводу, что Десторрент надавил и на лудильщика тоже. И все же он надеялся, что однажды получит свой перегонный куб; лудильщик был отличным ремесленником и хорошим человеком. Что касается вина, то для перепродажи его можно было купить только у посредников – Уго должен был выезжать из города, а так как у него больше не было повозок и мулов, то он арендовал их у друга, вольноотпущенника из Раваля.

Он сообщил о погроме властям.

– Ты рассчитываешь, что мы посадим в тюрьму половину королевской армии? – ответили ему в замке викария.

– Я рассчитываю, что вы поступите справедливо, – заметил Уго.

– Судя по всему, королю Альфонсу тоже не по душе эта огненная вода, – сказал чиновник за спиной.

Уго долго подбирал слова, чтобы ответить:

– Вкусы короля никак не касаются честной торговли…

– Посвяти себя вину, – посоветовал ему один из писцов. – Все одно, хлопот поменьше.

Уго был вынужден признать, что власти ничем ему не помогут.

Теперь Уго втридорога покупал вино в Пенедесе, а в таверне было пусто – люди отвернулись от них, как после стычки Уго с Бернатом в церкви Святой Марии у Моря, когда винодел пытался узнать, где находится его дочь. Тогда винодел с Катериной сумели привести дела в порядок, выставив на продажу огненную воду, но теперь у них не было перегонного куба, да и люди больше не хотели покупать этот напиток.

– Предатель! – крикнула одна женщина в лицо Уго, когда тот на площади Лас-Колес объявлял о новых бочках вина, должным образом запечатанных властями и выставленных на продажу в таверне на улице Бокерия.

– Красное вино из Пенедеса! – Уго пытался перекричать гул толпы.

– Пошел вон! – крикнул ему один из продавцов капусты.

Уго отправился искать другое место, но дети забрасывали его камнями, стоило ему вновь заговорить. Народ смеялся. Он повторил объявление еще в паре оживленных мест, так быстро, как только мог, уворачиваясь от камней, но не от насмешек и ругани горожан, и счел, что исполнил свой долг содержателя таверны.

И вот Уго с Катериной молча сидели в таверне, ожидая, когда к ним зайдет какая-нибудь рабыня или шлюха, которым не наливали в других местах.

– Если бы не я, вы бы сегодня