Марта так и не приняла Мерсе.

То же самое произошло и на следующий день, правда, теперь уже сама графиня вышла из дворца, чтобы увидеть Мерсе поближе. Солдаты окружили ее, не пуская к графине, и Мерсе заплакала от стыда и отчаяния.

Но она не оставляла попыток еще несколько дней. Кто-то из часовых ей сочувствовал, но большинство издевались.

– Хочешь, подожди здесь, внутри, – приглашали ее солдаты с непристойными улыбочками на губах. – Хочешь с нами посидеть?

– Я хочу увидеть сына! – ответила Мерсе.

– Не переживай, мы тебе заделаем нового, – сказал один из часовых.

– Да и не одного! – подхватил другой.

– Хоть повеселее станешь.

Торжества по случаю победы не утихали, горожане радостно шли на берег, а Мерсе рыдала о сыне, оскорбляла и проклинала графиню. Она тысячу раз поклялась, что вернет Арнау.

– Над ней просто издеваются, – сказал Уго Катерине, не скрывая злости. – Графиня, эта сраная шлюха, насмехается над Мерсе, забавляется, будто перед ней шутиха. В противном случае ее бы уже давно арестовали.

– Пусть меня сажают в тюрьму, пусть что хотят, то и делают!

Так сказала Мерсе отцу, когда тот предупредил, что произойдет, когда графине надоест видеть ее у своих дверей и слышать ее крики и оскорбления.

– Что мне еще остается, батюшка? – тихо, но твердо произнесла Мерсе. – Никто не женится на той, кого называют дочерью Сатаны. Единственное, на что они согласятся, – это быстренько отыметь меня и бросить.

– Мерсе!

– Но это правда, батюшка. У меня нет супруга, нет сына, нет будущего… и потом, я делаю вашу с Катериной жизнь невыносимой. – (Русская взяла Мерсе за руку, пытаясь ее успокоить.) – Нет, – повторила Мерсе, – вы не должны из-за меня страдать. Я лишь помеха вашему счастью.

– Доченька… – пробормотал Уго.

– Мерсе… – ласково заговорила Катерина.

– Нет. – Мерсе рассердилась и поднялась из-за стола. – Пускай меня посадят в темницу… пускай меня казнят, если так нужно. Но я не остановлюсь. Мой сын – это моя жизнь.

Уго хотел было ответить, но вдруг раздался громкий стук в дверь.

– Закрыто! – раздраженно прокричал Уго. Постучали еще раз, виноделу пришлось подойти к двери. – Кто там еще?.. – Уго осекся, в дверях стоял Герао. – Что тебе надо?

Мажордом обошел Уго и поспешил войти внутрь. Он поклоном поприветствовал Мерсе и, немного подумав, поклонился и Катерине тоже.

– Закрой дверь, – сказал Герао, обращаясь к Уго. – На замок.

Мерсе смотрела на мажордома Берната с нескрываемым удивлением.

Во дворце между ними установились хорошие, доверительные отношения, – казалось, Герао ценил, что она сумела сделать человека, которому он верой и правдой служил много лет, счастливым. Мерсе села рядом с Катериной – русская тоже вспоминала о мажордоме с теплотой, ведь именно он принес документ о ее освобождении, когда они жили в доме Барчи.

– Каким ветром, Герао? – спросил Уго.

– Если ты пришел сказать, чтобы я больше не возвращалась к дворцу, – сказала Мерсе, – то можешь сейчас же уходить.

– Нет, – устало ответил Герао. – Я здесь не за этим, – вздохнул он и сел за стол.

– А зачем же тогда? – забеспокоилась Мерсе.

– Кто это? – спросил Герао, показав на Педро.

– Считай, что это мой сын, – произнес Уго.

– Ладно, – кивнул мажордом. – Арнау грозит смерть, – выпалил Герао.

– Что? – вскрикнула Мерсе.

– От чего?

Герао поднял ладони, требуя тишины:

– Он скоро умрет. Графиня намерена убить ребенка до того, как адмирал вернется с Сардинии. Она не может допустить, чтобы все наследство получил Арнау, а ее сын Гаспар остался ни с чем.

Герао узнал это от одной из служанок графини, хотя, добавил мажордом, зная Марту Десторрент и ее отца, такое легко было предвидеть, особенно после рождения второго мальчика. Но Бернат закрывал глаза на эту опасность, продолжал Герао, ведь кто не убоится его гнева и осмелится причинить Арнау вред? Да, он, Герао, уверен в этом, настолько же, насколько уверен в том, что графиня – это одержимая властью и деньгами тварь, науськанная своим подлым отцом.

– Пару дней тому назад, – прошептал Герао, словно боясь, что их подслушают, – во дворце появилась новая повитуха. С тех пор Арнау ведет себя очень странно. Он слишком много спит, его не добудиться. Перед тем как прийти сюда, я снова проверил: тряс его, поднимал голову, дергал за волосы. А он сопел себе и не просыпался. Он такой бледный, мало ест и совсем не играет. Конечно, мачеха травит его каким-то зельем.

– Так донеси на графиню и ее отца! – потребовала Мерсе.

Герао жестом попросил сбавить тон:

– Речь идет о почетном гражданине Барселоны, дворянине, богаче, и его дочери, графине де Наварклес, жене адмирала. Хочешь, чтобы я на них донес? Да меня повесят за ноги и оставят умирать! Нет, доносить я не буду. Кроме того, они уже подговорили врача. Действуют хитро, чтобы никто не мог их ни в чем обвинить. На днях пришел один доверенный лекарь от отца графини и осмотрел ребенка…

– И что?

– Пустил ему кровь и выписал лекарство. Он приходит каждый день. Ребенок теряет кровь… день ото дня все бледнее. Ему только хуже. Я боюсь… боюсь, скоро наступит конец.

– А Бернат? Ему ты не писал? – спросил Уго.

– Для чего?

– Как – для чего? – изумилась Мерсе. – Чтобы предупредить…

– О чем? Что жена хочет убить его первенца? Ты знаешь, сколько это письмо будет идти до Сардинии? Если вообще дойдет… К тому времени малыш уже будет мертв, а вину возложат на меня. А если не умрет, то меня обвинят в клевете. С распрями среди власть имущих ой как непросто. Я ничего не должен знать. Да я и не знаю. Я пришел сюда, потому что нас объединяет любовь к этому ребенку, но, если бы меня однажды спросили – адмирал, викарий да хоть сам король, – я бы никогда не признался ни в том, что все знал, ни в том, что говорил об этом вам. Я давно усвоил, что в моем положении лучше ничего ни о ком не знать.

– Так… – протянул Уго, не вполне понимая мажордома.

– Я слишком люблю этого ребенка, – сказал Герао. Ни у кого не возникло и тени сомнения насчет искренности его признания. – Он несет… радость с самого своего рождения. Ты это знаешь, Мерсе. – Он поднял глаза на бывшую графиню, и та кивнула. – Я могу помочь вам похитить Арнау и спрятать его, пока не вернется Бернат. Я не могу придумать лучшего решения и не знаю, как еще можно защитить мальчика.

Мерсе заплакала. Катерина заключила ее в объятия.

– Когда? – спросил Уго.

Мерсе перестала всхлипывать и посмотрела на