он, передвигаемый, как говорят, рукой, благодаря такому расчету равновесия, не опрокидывается ни от каких бурь. Это как раз, говорят, предусмотрел и художник, поставив на небольшом расстоянии колонну, с той стороны, с которой было особенно необходимо ослабить силу ветра[3428]. Так вот, из-за величины и трудности переправки Фабий Веррукоз не тронул его, тогда как Геркулеса, который находится на Капитолии, он перевез оттуда[3429].

XVIII.41. Но больше всех поражал колосс Солнца в Родосе, который создал Харет из Линда, ученик упомянутого выше Лисиппа[3430]. Это изображение было 70 локтей в высоту[3431], через 66 лет рухнуло от землетрясения, но и лежащее оно поражает[3432]. Не многие могут обхватить его большой палец, каждый из остальных пальцев крупнее, чем большинство статуй. Обширные пещеры зияют в отломившихся частях. Внутри видны огромные глыбы камней, тяжестью которых устанавливавший придавал колоссу устойчивость[3433]. Передают, что он создавался двенадцать лет и обошелся в 300[3434] талантов, которые достались от продажи военного оборудования, оставленного царем Деметрием из-за того, что ему надоела затянувшаяся осада Родоса[3435].

XVIII.42. В том же городе есть сто других колоссов, меньше этого, но где бы ни находился каждый из них, он прославил бы любое то место, и кроме этих, есть пять колоссов богов, которые создал Бриаксид[3436].

XVIII.43. Колоссы создавались и в Италии. Во всяком случае, мы видим тускского Аполлона в библиотеке храма Августа, в пятьдесят футов от большого пальца ноги, и трудно сказать, замечательнее ли он медью или красотой[3437]. И Спурий Карвилий, после победы над самнитами, выступившими в бой со священной клятвой, из их нагрудных доспехов, поножей и шлемов велел сделать Юпитера, который находится на Капитолии[3438]. Величина его такая, что он виден от Юпитера Лациария[3439]. Из опилков от обработки напильником он сделал свою статую, которая находится у ног этого изображения Юпитера.

XVIII.44. Вызывают изумление и находящиеся на том же Капитолии две головы, которые посвятил консул Публий Лентул[3440]. Одна из них создана упомянутым выше Харетом[3441], другую создал (...)дик[3442], настолько проигрывающий при сравнении, что кажется наименее достойным признания художником.

XVIII.45. Однако всякую величину такого рода статуй превысил в наше время Зенодор[3443] Меркурием, созданным в Галлии для арвернов[3444] в течение десяти лет, за плату в 40000000 сестерциев[3445]. После того как его искусство получило там достаточное признание, он был приглашен Нероном в Рим, где создал предназначенный для изображения этого принцепса колосс высотой в 119[3446] футов, который, после осуждения злодеяний этого принцепса, посвящен Солнцу для почитания[3447].

XVIII.46. Мы восхищались в его мастерской не только замечательным сходством изображения, когда оно было в глине, но и когда оно было покрыто очень маленькими сучками, что уже было началом изготовления произведения[3448]. Эта статуя показала, что умение делать сплавы меди утрачено, хотя и Нерон был готов к щедрому предоставлению золота и серебра, и Зенодор не уступал никому из древних в умении лепить и чеканить[3449].

XVIII.47. Когда он работал над статуей для арвернов, в то время когда этой провинцией управлял Дубий Авит[3450], он так воспроизвел два кубка, чеканенных рукой Каламида[3451], подаренных Германиком Цезарем[3452], очень любившим их, своему учителю Кассию Салану[3453], дяде Авита, что их едва ли можно было сколько-нибудь отличить по искусству. Насколько выдающимся был Зенодор, настолько заметнее утрата умения делать сплавы меди[3454].

XVIII.48. Статуями, которые называют коринфскими, многие увлекаются до такой степени, что возят их повсюду с собой, как, например, оратор Гортенсий возил с собой Сфинкса, полученного им от обвинявшегося Верреса[3455]. Намекая на этого Сфинкса, Цицерон на том суде при словопрениях, когда Гортенсий сказал, что не понимает загадок, ответил, что он должен понимать, потому что у него дома есть сфинкс[3456]. Повсюду возил с собой и принцепс Нерон Амазонку, о которой мы еще скажем[3457], и немного тому назад консуляр Гай Цестий[3458] — статую, с которой не расставался даже в сражении. Передают, что и палатку Александра Великого поддерживали привычные ему статуи[3459]; две из них посвящены перед храмом Марса Мстителя[3460], столько же — перед Царским дворцом[3461].

XIX.49. Меньшими[3462] изображениями и статуями[3463] прославилось почти неисчислимое множество художников, а превыше всех — Фидий из Афин Юпитером Олимпийским, созданным, правда, из слоновой кости и золота, но он создал статуи и из меди[3464]. Расцвет его относится к 83 олимпиаде, приблизительно к 300 году нашего Города[3465], когда в это же время соперниками его были Алкамен[3466], Критий, Несиот[3467], Гегий[3468], и потом в 87 олимпиаду — Гагелад[3469], Каллон[3470], Горгий, Лакон[3471], и еще, в 90 — Поликлет[3472]. Фрадмон[3473], Мирон[3474], Пифагор[3475], Скопас[3476], Перелл[3477].

XIX.50. Учениками Поликлета были Аргий[3478], Асоподор[3479], Алексид[3480], Аристид[3481], Фринон[3482], Динон[3483], Афинодор[3484], Демея из Клитора[3485], учеником Мирона был Ликий[3486]. К 95 олимпиаде относится расцвет Навкида[3487], Диномена[3488], Канаха[3489], Патрокла[3490], к 102 — Поликла[3491], Кефисодота[3492], Леохара[3493], Гипатодора[3494], к 104 — Праксителя[3495], Эвфранора[3496], к 107 — Аетиона, Теримаха[3497].

XIX.51. В 113 олимпиаду был Лисипп, когда и Александр Великий[3498], а также брат его Лисистрат[3499], Стеннид[3500], Эвфрон(...)фукл[3501], Сострат[3502], Ион[3503], Силанион — в нем удивительно то, что он стал знаменитым, ни у кого не обучавшись[3504], у самого него учеником был Зевксиад[3505]. В 121 олимпиаду были Эвтихид[3506], Эвтикрат[3507], Лаипп[3508], Кефисодот, Тимарх[3509], Пиромах[3510].

XIX.52. Затем это искусство заглохло и вновь ожило в 156 олимпиаду[3511], когда были, правда, далеко уступающие упомянутым выше, однако пользующиеся признанием, Антей[3512], Каллистрат[3513], Поликл[3514], Афиней[3515], Калликсен[3516], Пифокл[3517], Пифий[3518], Тимокл[3519].

XIX.53. После такого перечня времени жизни наиболее