так несколько часов. Теплый летний ветер обдувал их порозовевшие лица, девушка то и дело улыбалась, когда Владислав в который раз бухтел себе под нос проклятия и поправлял мешающие волосы.

Венок, подаренный девушкой, сейчас висел на шее Призрака. Цветы и травы удивительно сохраняли свою свежесть и красоту, даже пахли все еще вкусно, но на все вопросы Влада, травница лишь довольно и временами загадочно пожимала плечами.

Когда уже перевалило за полдень, а животы начали требовать еще еды, путники доехали до развилки и решили сделать привал, обдумывая дальнейший путь.

Указатель на перекрестке гласил: "Нижний Горьевск — сорок три версты". Единственный город у самого подножия Мертвого Хребта восточной части Замковья, через него можно выйти на тропу, ведущую через горы. Всего через Мертвый хребет проходит больше десятка троп, но через Нижний Горьевск идти безопаснее всего.

Веда плюхнулась на траву, даже не подложив себе пустой мешок. Вдали уже виднелись вершины гор. Какие-то были действительно высокими, тонущими в облаках, другие пониже, но не менее величественными.

— Через Горьевск быстрее и легче. К вечеру доберемся, купим еды, да и теплая одежда нам не помешает. Лето летом, но в горах ветер холодный, — сказал Влад, протягивая девушке бурдюк с водой и несколько пирожков, которые он купил на краю деревни.

— Не люблю большие города, — ответила травница, откусывая краешек. С капустой. Лучше, чем с мясом, но хуже, чем с ягодами.

— Их никто не любит, даже те, кто в них живёт, — улыбнулся Влад. — Ты пересекала Мертвый хребет?

— Дважды, — качнула головой Веда, отпивая воды. — Бабушка жила на той стороне. Первый раз мы перебирались вместе, я тогда жутко замерзла. Пальцев согнуть не могла, так холодно мне было, — она взглянула на свои руки, будто ожидала, что от воспоминаний кожа вновь покроется инеем. — Мы в зиму шли. А второй раз я бежала из ее дома подальше вместе с Весной, — лошадка в подтверждение утробно заржала.

— Я больше, с десяток раз. Дядя, старший брат мамы, за Хребтом живет. В Верхнем Горьевске. Будешь не против, мы у него остановимся после перехода, отдохнем, — сам себе улыбнулся Влад. То ли воспоминания о дяде были приятными, то ли радовался, что Веда потихоньку начинает рассказывать о себе.

В ответ на предложение охотника девушка лишь неоднозначно пожала плечами. Вот пересекут они Мертвый хребет, тогда и решат.

Настаивать Владислав не стал, передавая Веде остатки вяленого мяса. Хотел отвернуться, продолжая разглядывать растущий вдалеке от них лес, но задержался на серьезном лице.

— Бабушкин рецепт, заживляет за несколько часов, — жуя, сказала девушка.

— Как ты…? — начал парень, но слова неудобно цеплялись за корень языка и застревали в горле.

— Ты всю дорогу смотрел на мою щеку, смогла догадаться, — хмыкнула травница, убирая косы за спину.

— Прости…

— Не надо. Не извиняйся. Из нас двоих прощение должна просить я. А я уже это сделала, не люблю повторяться, — Веда поднялась на ноги, стряхивая со штанов пыль и прилипшие травинки, отряхнула руки и потянулась, расслабляя мышцы, и залезла на Весну, ожидая неторопливого Влада.

* * *

Они скакали по широкому тракту, иногда переходили на шаг, иногда пускали лошадей в галоп. Нередко пропускали огромные караваны с продуктами и другими товарами. Влад говорил, что это для столицы, Веде казалось, что жизнь бежит и везет с собой все необходимое.

Нижний Горьевск было видно издалека. Огни даже самой большой деревни не сравнятся с огнями города. Огромное каменное здание возвышалось над всеми домами на несколько этажей. В нем сидела главная семья Нижнего Горьевска и ближние к ней люди.

Но и другие домики выглядели в несколько раз внушительнее, чем деревенские. Стены и крыша сделаны из камня, большие окна, прочные двери. Крестьяне в городе не жили, только торговцы, ученые, кузнецы, славящиеся своим мастерством, камнеделы и другие, чей труд высоко ценился.

Каждого, кто хотел пройти через Нижний Горьевск или вовсе остаться в нем, осматривала стража у ворот, просила назвать имя и записывала в специальную книжку.

— Гордеев? — прогремел в густые усы мужик, разглядывая бумажку, которую дал ему Влад. — Сын того самого? Михаила что ли? — парень кивнул, и стражник прищурил зеленые глаза, — Так он же помер!

Охотник аж опешил, может, отец и объявил его заранее погибшим в неравной битве с Мором, но пока он об этом не слышал. Ведеслава позади подозрительно молчала, и это настораживало. Лучше бы она сейчас смеялась, чем потом хихикала над Владом во время всего пути до Чернолесья.

— Не Гордеева сын помер, а Гордова, дурья башка, — устало произнес второй стражник.

— А! Ну, извиняйте тогда, Владислав Михайлович, доброго вам времени в Нижнем Горьевске, — ответил первый, отдавая Владу бумагу, и наконец обратил внимание на ожидающую очередь девушку. — Девушка с вами? — обратился он вновь к Охотнику, двумя пальцами беря бумагу из девичьих рук. Влад кивнул, и стражник принялся изучать потертый лист с двойным усилием. Щурился, жевал губами, отчего усы забавно шевелились. Второй мужик только громко вздыхал, мечтая о тех часах, которые он проведет дома у огня.

— Ведеслава из Лесовья, дочь Ефима, травница, — зачем-то прочитал вслух стражник. — Людей травить не вздумай. Знаю я вас, сначала болезни приносите, а потом ждете, когда монеты к вам понесем, чтобы вылечили, — навис над Ведой дядька, имея какую-то личную неприязнь к травникам.

— Обещать не могу, вдруг монет на жизнь не хватит, — прошипела Ведеслава, глядя не на стражника, а в расширившиеся глаза Влада.

— Только юмор и оберегает нас от мыслей о Море, — Ворон выхватил бумажку девушки из рук мужика, почтительно кивнул и потащил свою травницу к улицам города, не забывая о лошадях.

И два путника растворились в толпе бегущих куда-то людей. Все возвращались домой, но многие лавки работали до захода солнца, а до него было еще далеко. Влад свернул с центральной улицы, там им делать было нечего. Сплошные здания, в которых возились с бумажками, работали ученые, летописцы и писари.

Охотник же уверенно шагал куда-то в глубь города, и Веда послушно шла за ним. Здесь она ничего не знала, выбери она другой поворот, утонула бы в бесчисленном количестве улочек. Влад же чувствовал себя как дома, и это не просто сравнение. Велекамье был в разы больше Нижнего Горьевска, и парень знал там каждый уголок. Здесь же он в последний раз ходил три года назад, когда получил отсрочку от обучения за успехи и поехал к дяде. Но все равно память его не подводила, и миновав несколько улочек с шумными торговцами, Гордеев младший дошел до конюшен.

— Оставим лошадей