Постояв над ближайшим в некоторой растерянности, Маринаприкрикнула:

– Встать!

Он и не шелохнулся.

– Бесполезно, – сказал Каразин с кривойулыбочкой. – Они наверняка и по-русски-то не понимают. Кто бы их учил? Ихиздалека завозят, из тех мест, где такие вот образованием не обремененывовсе...

– Понятно, – сказала Марина. – Каракумское ханствов миниатюре. Слышала краем уха... Ладно, пошли. От них, сразу видно, толку недобьешься...

Обогнув коленопреклоненного без тени эмоций, она двинуласьдальше. Каразин, чертыхаясь, запинаясь о тугие кочаны, поспешал следом.Отдуваясь, сказал:

– Вот уж никак не думал, что ты будешь меняспасать... – и усмехнулся не без самодовольства. – Впрочем, тебе женужен классный свидетель, а лучше меня не сыскать...

– Ну, разумеется, – рассеянно сказала Марина.

Не стоило его расхолаживать и посвящать в истинное положениедел. Пусть и дальше пребывает в приятном неведении. На самом-то деле в качествесвидетеля он ей был нужен примерно так же, как собаке пятая нога.Просто-напросто...

Она и в самом деле была девушкой прагматичной и чертовскихозяйственной. Шляться в одиночку по таким вот местам – хуже некуда. Нуженспутник, которого к тому же нисколечко не жалко. Мало ли какие ситуации могутвозникнуть. И потом...

Она отшатнулась за ближайшее дерево. Быстренько выпросталарубашку из джинсов, чтобы она надежно прикрыла заткнутый за широкий ременьарсенал. Подхватила выпавшие из-за пазухи карты. Сказала тихонько:

– Ну вот и нарвались...

Большая черная собака, стоявшая вольно, без поводка, все также внимательно и недружелюбно таращилась на них – чересчур ухоженная и гладкаядля дикой. Вон и ошейник из желтой кожи, весь в шипах.

Собака посмотрела назад, себе за спину. Там, вплотную ккрайним деревьям, стояли трое верховых на красивых высоких конях. Народец совершеннодругого полета, нежели работавшие в поле исхудавшие оборванцы – мордатые,хорошо кормленные, в полосатых халатах, головы у двух повязаны пестрымиплатками, на третьем... ага, натуральнейшая чалма. Или тюрбан – Марина плохопредставляла, в чем разница, кажется, это одно и то же.

Ее гораздо больше интересовало их вооружение. У каждого набоку болтается кривая сабля – сущая первобытность, ха! – но за спинамивполне современные многозарядные винтовки, еще не снятые с производства, хотя ине являющие собой венец военно-технической мысли. К слову, с такими онаобращаться умела превосходно.

Это, конечно, разъезд, патруль или как там еще у нихназывается. Наткнулись на нас чисто случайно. У тех, голых, не то что рации присебе не было, по которой можно доложить о чужаках, но и булавочки...

Бежать от конных в негустом березняке – сущая бессмыслица. Вчащобе еще прошло бы, но здесь...

– Пошли, – сказала она тихонечко. – Если что, всторонке держись и под ногами не путайся, сама управлюсь...

Она вышла на опушку первой, надменно подняв голову: и чтобыни малейшего страха в глазах, ни тени растерянности, эти азиатские обормоты,надо полагать, эмоции чуть ли не телепатически ловят, поближе стоя к природе,чем белые люди из Европы...

На нее уставились чуточку обалдело, почти не обращаявнимания на стоявшего рядом капитана. А впрочем, почти сразу на местообалделости пришел враз распознаваемый циничный мужской интерес: пялились такоткровенно и липко, что одежды на тебе, кажется, и не осталось вовсе...

Перебросились парой непонятных фраз, хохотнули, но неособенно громко. «Ну, давайте, – мысленно подначила Марина, чувствуяживотом ничуть не холодившее уже, нагревшееся от тела, заткнутое за ременьоружие. – Обозначьте недвусмысленно намерения. Разложить попытайтесь, чтоли, прямо под березой. На мордах у вас крупными буквами написано, что вы неболее чем шестерки, – значит, с в а м и, сявки,нерационально расплачиваться натурой за помощь в решении насущных житейскихпроблем. С вами можно гораздо жестче. Всего-то три раздобревших на хозяйскиххарчах придурка, сабли в ножнах, винтовки за плечами – вздор, чепуха,несерьезно. Пес – самый опасный из всей компании, тоже хорошо кормлен, но нечеловек, а зверь, значит, службу несет в десять раз исправнее двуногих, вон какподобрался, ждет команды. Значит, первая пуля ему в случае чего и достанется. Ау двух вынужденных топать пешедралом путников моментально заведутся полезныетрофеи – кони, винтовки, у того, что в тюрбане, еще и неплохой бинокль на грудивисит. Ну?»

Она ждала, гордо вскинув подбородок, неторопливо поворачиваяголову, меряя то одного, то другого холодным и презрительнымб а р с к и м взглядом. Должно подействовать...

И подействовало, ага! Присмирели чуточку. После короткогообмена фразами – уже по тону ясно, насквозь деловыми, серьезными, Тюрбанпроворно сполз с коня, цыкнул на пса, проворно отскочившего в сторону, сделалдва шага вперед и старательно поклонился – не до земли, но все же в пояс.Выпрямился, приложив руки к жирной голой груди под распахнутым халатом, сказал,хитро поблескивая глазками:

– Почему один ходишь? В чужой место? Такой молодой госпожиодин нельзя. Этот вот, – он небрежно мотнул головой в сторонуКаразина, – плохой нукер, плохо беречь, огонь-палка нет, лицо нехрабрый... Почему откуда?

– Смотрите, говорящий! – безмятежно сообщила Маринаспутнику, не поворачиваясь к нему. – Мы – господа с корабля, понимаешь?

– Корабль, ой понимает, плавать...

– Вот именно, – сказала Марина тем же высокомернымтоном. – На нас напали... дикие.

Тюрбан неподдельно передернулся:

– Дикий люди – плох, загермор!

– Совершенно верно, – сказала она насмешливо,спохватилась и перешла на более понятные этой публике обороты: – Корабльони утопить, мы бежать. Понимаешь?

– Спасаться хорошо, – кивнул Тюрбан. – Дикийчеловек на поля не ходи, знай, ему здесь кшик! – и он, оскалясь, похлопалладонью по ножнам сабли. – Ханым-госпожин, тогда иди к хан, милостивый ханпомогать госпожин...

«Перебить их, конечно, нетрудно, – подумала Маринаделовито. – Но это означает – бросаться в совершеннейшую неизвестность.А так – есть шансы...»

– Где твой хан? – спросила она и, когда он инстинктивнопоказал рукой, вздернула подбородок. – Хочешь сказать, моя идти туданогами? Большая госпожа ногами не ходи...

– Уй-бай-юй, зачем ногами? – подобострастно усмехнулсяТюрбан. – Совсем скор шайтан-арба...

Он запустил руку под халат таким жестом, словно собиралсянезамедлительно изловить особо наглую блоху, но вместо пойманного насекомогоизвлек довольное современную рацию, сноровисто нажал кнопку и затараторилчто-то на своем зубодробительном наречии. Выслушав ответ, забросил рацию запазуху и поклонился совсем низко: