– На который уже знаешь ответ, – произнес я.

Девушка с голубыми волосами тронула за локоть одного из парней.

– Я не боюсь тебя, – заявил Коулман.

– Будь это так, – проговорил я, по-прежнему наблюдая за девчонкой, – ты бы тут не стоял.

– Я могу прямо тут тебе и зад надрать, – предупредил Коулман.

– Прямо при свидетелях? – невинно поинтересовался я. – И при том, что я даже руки не поднимал?

– Не лезь в мои дела, – предупредил он, уже понимая, что совершил тактический промах, так налетев на меня.

– А жена не сказала тебе, почему я пообещал за вами приглядывать?

– Это неважно.

– Она позвонила человеку, который был у меня под следствием. И будь это человек другого сорта, меня бы, может, уже не было в живых. Она напакостила мне просто так, без всякой причины. А я просто защищался. И в следующий раз, когда соберешься со мной ссориться, будь готов меня убить, потому что я не прекращу приходить, пока все это не закончится.

И я пошел прочь, а в голове у меня носился всякий бред. Кровь бурлила в жилах, а в ней – подростковые гормоны, потому что мне очень уж хотелось раскатать мужа Моники в кровавый блин. И где-то глубоко внутри копошилось осознание того, что ко мне вернулся интерес к противоположному полу. Я это понял, когда заметил, как Синевласка на меня смотрит.

Я был готов.

Недалеко от Хьюстона на авеню D есть нелегальный частный клуб. Он занимает целых три подземных этажа под огромной гостиницей.

Нажимаешь кнопку для номера 1-А, и электронный замок впускает тебя внутрь. Проходишь к двери и называешь имя. Если имя хозяевам понравится, то дверь отворится, ты заходишь туда, спускаешься по ступеням и оказываешься возле другой двери. Она ведет в просторную комнату, обычно полупустую, где сидят мужчины и женщины, которые нуждаются в уединении на уровне тайного общества. Столы и стулья здесь удобные, вдоль стен стоят стеллажи с книгами, мужчины-официанты одеты в смокинги, девушки – в мини-юбки.

Посетители этого заведения никогда не жалуются, ибо хозяева безымянного клуба выставляют не менее трех охранников, чтобы неустанно следить за входом. Ни хулиганства, ни торговли наркотиками, ни проституции там, наверху, и в помине не бывает – никогда.

Раньше я в этом клубе не был, но слыхал о нем достаточно.

– Вы ищете Мэла? – спросила очаровательная юная темнокожая девушка с высветленными волосами. Она стояла за железной площадкой в основании лестницы. На ней было маленькое черное платье, черные чулки и тончайшее серебряное ожерелье в качестве украшения, в котором посверкивал красный камень.

– Так и есть.

Она провела меня через дверь позади площадки по узкому коридору – к другой лестнице, которая вела в еще одну просторную комнату, где народу было еще меньше.

– У дальней стены, – проговорила моя провожатая.

Я увидел, что с того места, куда указала девушка, мне приветливо машет Мэлкворт Фрост. И невольно почувствовал себя так, будто собираюсь заключить сделку с дьяволом.

Стоило мне подойти, как он встал, и у меня возникло впечатление, что это признак искреннего уважения. Мы пожали друг другу руки. Его огромная мощная ручища показалась похожей на перчатку, заполненную бетоном.

– Мое почтение, мистер Фрост.

– Привет, Кинг. Я получил твое письмо. Тебя впустили, как я сказал?

– Разумеется.

Несколько секунд мы разглядывали друг друга. На нем был костюм лимонного цвета, довольно свободный; впрочем, сидел он хорошо. При этом рубашка была ярко-бирюзовая с серебряными и золотыми нитками, поблескивавшими в ткани. А на мне было коричневое пальто, черные брюки и черные же кожаные туфли на прорезиненной подошве.

У меня за плечами было тринадцать лет службы, шесть из них – в качестве детектива. А Фрост был, пожалуй, самым опасным преступником из всех, что мне довелось знать. После наших прошлых встреч у меня сложилось такое впечатление, будто он чувствует, что он у меня в долгу. Впрочем, мы никогда это не обсуждали после его памятного первого визита в мой офис.

Мы уже готовы были начать разговор, когда к нашему маленькому круглому столику подошел сутулый мужчина среднего роста в белом пиджаке и черных брюках.

– Здравствуй, Мэл, – голос у мужчины оказался жестким и резким.

– Здравствуй, Орк.

– Кто твой друг?

– Тебе о нем волноваться нечего.

– Один парень в баре сказал мне, что он похож на какого-то легавого, которого он знал.

– Так вот иди к нему, – ответил Мэл, – и посоветуй заниматься своими делами.

Мэл и Орк сверлили друг друга взглядами с четверть минуты. Ноздри у последнего раздувались и трепетали, но потом он просто ушел.

– Дружелюбное местечко, – прокомментировал я.

– Жулики – народ пугливый, – отозвался Мэл.

– А я-то думал, ты с этим покончил.

– Просто нравится атмосфера. Хочется иногда поговорить с людьми, у которых правильный словарный запас.

Я кивнул.

– Чем могу быть полезен, Кинг?

– Расскажи, почему ты тогда пришел ко мне в офис, – попросил я.

– Но я ведь уже рассказал.

– Так может, посвятишь меня в некоторые детали?

– Зачем?

– Затем, что я хотел бы попросить тебя кое о чем, а ты носишь имя Сатаны.

Мэлкворт Фрост ухмыльнулся.

– За два дня до того, как ты меня сцапал, я увидел красную птицу в Проспект-парке, – проговорил он.

– Красную птицу?

– Ярко-алую, – он энергично закивал в такт словам. – Сначала просто вспыхнуло что-то красное в листве дерева. А потом она села на ветку всего, может, метрах в десяти от меня. И это было самое красивое из всего, что я видел в жизни. И я все надеялся, что она подлетит поближе и я смогу получше ее рассмотреть. Так я сидел на скамейке и собирался с мыслями перед делом. А птица вдруг вспорхнула и села на газон прямо напротив меня. Она была большая, размером почти с ворону, а на голове одно-единственное черное перо посреди хохолка.

Лицо бывшего бандита выражало настоящее блаженство.

– И что же? – спросил я.

– Птица посмотрела на меня, и я понял – это знак. Вот ведь, пожалуйста, совершенно дикое животное подходит на расстояние вытянутой руки и заглядывает прямо в глаза. В этом есть какой-то смысл.

Я был заинтригован.

– И какой же? – поторопил я.

– Сложно сказать, каким в точности было послание, но птица означает свободу, а красный цвет говорит «будь начеку». И я подумал, что птица эта – как я. Птица, пламенем сверкающая в ночи, чем-то похожа на меня.