– У него был акцент?

– Я… не помню.

– Что он говорил?

– Сказал, что я получу по году тюремного срока за каждый фунт кокаина, что нашли в машине, – речь ее прервал невольный всхлип. – И что у меня никогда не будет ни детей, ни вообще шансов на нормальную жизнь.

– И я, – сделал я логичный вывод, – был ценой вашего освобождения?

– Да.

– Он сказал вам, чего именно он от вас хочет?

– Да.

– Что конкретно сделать в гостиной, что попросить меня сделать, все-все?

– Да, – на сей раз слово царапнуло болью.

– И вы действительно прошли весь путь и подали на меня в суд? – спросил я, сам удивляясь, почему же не испытываю злобы.

– Он организовал мой перевод в другой участок. И там дал подписать бумаги.

– А что было потом?

– Он отвез меня в тот дом, в Куинс, и держал там неделю. Большую часть времени я провела в наручниках. Он… он насиловал меня.

– А потом отпустил?

Я почти услышал, как она кивает.

– Да.

Следующую порцию тишины мы с Беатрис разделили на двоих. Я слышал ее дыхание – за тысячу километров от себя.

– Вы помните что-нибудь еще?

– Нет.

– Вы планируете подать в суд на детектива Кортеза?

– Я об этом даже и не думала. Разве теперь… сейчас еще не слишком поздно?

– Поздновато. Но с заслуженным отдыхом вы можете ему изрядно поднасрать.

– Я понимаю, что вы очень расстроены, мистер Оливер, но могу я попросить вас не выражаться? Пожалуйста.

– Извините.

– Зачем вам знать, хочу ли я подать в суд?

Вместо ответа я спросил:

– Парня, с которым вас вместе взяли, звали Честер Мюррей?

– Да.

– А после этих событий вы с ним виделись?

– Никогда.

– Это был ваш сутенер?

– Времена были другие, мистер Оливер. Так когда вы хотите, чтобы я приехала в Нью-Йорк?

– А зачем бы мне этого хотеть, по-вашему?

– Получить мои свидетельства, чтобы доказать вашу невиновность.

– Не думаю, что вы мне для этого так уж необходимы, мисс Саммерс. Вы дали мне имя и навели на след. А этого более чем достаточно.

– Правда?

– Ага.

– Значит, на этом все?

– Если только вы не вспомните что-нибудь еще.

– Разве что о детективе Кортезе… Вы спрашивали…

– Что именно?

– У него был акцент. Он говорил прямо как уроженец Нью-Йорка. Понимаете, о чем я?

– О да. Поблагодарите за меня супруга, Беатрис, – сказал я и повесил трубку.

С начала событий еще и суток не прошло, а я уже увяз в этих двух делах по самые уши.

Я убрал все лишнее с письменного стола у себя дома и на розовом листе бумаги написал: «Кто-то в Управлении определенно был замешан в фальшивом обвинении, сфабрикованном против меня. В 32-м отделении человек, назвавшийся Адамо Кортезом и выдававший себя за детектива, вынудил Натали Малкольм подать на меня в суд за изнасилование. Ниже прилагаются правдивые свидетельские показания».

Прикрепив скотчем внизу листа конверт с письмом Беатрис, я положил розовый лист посередине зеленой подложки на пустом столе. И от этого незатейливого действа у меня забегали мурашки по затылку и по плечам. Наконец-то началось!

Оставив восторги на третьем этаже, я воспользовался тайным люком в полу и спустился по веревочной лесенке в офис. Обыкновенно я пользуюсь лестницей в холле, но в то утро я чувствовал себя тайным агентом, вне закона.

Система веревок и блоков позволяла поднять лесенку в исходное положение, а длинный шест, притаившийся в дальнем углу комнаты, помогал закрыть тайный ход. Я сел у окна и принялся смотреть на проходящих работяг, которые то появлялись на улице, то пропадали.

Следующие пару часов я ничего не делал, только размышлял. Я мало спал, потому что мозг не мог полностью отключиться. Недосып и мое глубокое мышление сейчас привели к отвлеченному состоянию. Меня самого будто бы и не было вовсе, были только детали, которые вскоре лягут на розовые и синие страницы. Невысокий смуглый усач и рейнджер с пистолетом в руке. Черная дыра, которая таила правду, и маленькая девочка, которая уже совсем выросла.

Из задумчивости и временной прострации меня вывел звонок телефона.

– Алло, – отозвался я, быть может, чуть более мечтательным тоном, чем обычно.

– Джо?

Мысли мои были еще далеко. Голос знакомый, но имя не вспоминалось.

Я потянулся, и движение разбудило осознание.

– Привет, Генри. Да, это я. Задремал немного. Который час?

– Половина четвертого. Ты в какое дерьмо встрял, старик?

– Как поживает твой отец? – спросил я, пытаясь припомнить электронное письмо, отправленное утром.

– Я про Адамо Кортеза, – продолжал настаивать звонивший.

– Что? – переспросил я и тут же вспомнил. – А… да.

– Так вот. Я позвонил и сказал, что есть человек, который представляется информатором детектива Адамо Кортеза. Они сказали, что впервые слышат это имя; в их списках такой не значится. Но всего через пару часов ко мне прямо на пост на улице пришли двое в штатском из Центрального участка. Прямо на улице, Джо.

– И чего они хотели? – спросил я, чувствуя, как пустота за моей спиной отступает.

– Они хотели знать все. То есть абсолютно все – от и до. Где я его встретил. Что он говорил. Были ли где-то поблизости видеокамеры.

– И что ты сказал? – я был уже почти совсем в порядке.

– Да сочинил какую-то ерунду. Сказал, что патрулировал Центральный парк, что я, собственно, и делал, и тут ко мне подходит парень и говорит, дескать, передай старшему по званию, что появится Бато Хернандез. И якобы он предупредил, что мол, ему нужно поговорить с Адамо Кортезом и что Кортез, сам знает, как с ним встретиться.

– Как они на это отреагировали?

– Потребовали полное описание. Во что этот парень был одет, сколько примерно лет и все такое. Даже спросили, видел ли нас кто-нибудь.

– Хотели убедиться, есть ли у тебя свидетель?

– Ага.

– И как, есть?

– Ты же сам научил меня всегда иметь про запас убедительную ложь. Я догадался, что надо запастись свидетелем на всякий случай.

– Я это рассказывал, наверное, сотне полицейских – не меньше, Генри, но ты – один из тех двоих, кто это запомнил. Извини, приятель, я и не думал, что ты отважишься на такой ход.