Когда в пятницу прозвенел звонок с последнего урока, Франкенштейн первым выбежал из класса.

– Мне его даже как-то жалко, – сказал Анджело. Мальчики застегнули рюкзаки и отправились к Нику, где собирались остаться на ночевку. – Он вчера вышиб книги из рук третьеклассника.

– И что? – пробубнил Картер, жуя бутерброд с арахисовой пастой и мармеладками – его любимый перекус после школы, как раз перед обедом. – Он так всю жизнь делал.

– Да. Но в этот раз он их подобрал и извинился. А когда мелкий сердито нахмурил брови, ей-богу, он вздрогнул. Он, кажется, теперь собственной тени боится.

Ник понимал, что имеет в виду Анджело:

– Да, за все эти годы мы как-то привыкли, что плохой парень здесь – Франкенштейн. А теперь он боится нас и такое ощущение, будто это мы драчуны и хулиганы.

– Да какая разница! – сказал Картер. – Он много лет запугивал всех вокруг. Мы, фактически, герои школы. На следующей неделе прикажу ему носить мой рюкзак.

– Ну не знаю. Как-то это неправильно. – Желудок Ника заурчал. – У тебя дома еще осталось сам-знаешь-что?

Анджело не успел ответить, его опередил другой голос:

– Значит, так, вы трое. Быстро колитесь!

Ник обернулся: прямо перед ними стояли Энджи, Тиффани и Дана.

– Вам-то что нужно? – спросил он, гадая, что они успели услышать.

Энджи Холлингсворт была самой низкой из трех подруг – на добрых шесть сантиметров ниже Картера, – но неоспоримым лидером.

Она гордо откинула назад рыжие волосы и ухмыльнулась:

– Как будто не вы превратили Франкенштейна во Франкентруса.

Ник скорчил недовольную гримасу. Жутко не хотелось это признавать, но Энджи была одной из самых умных учениц в классе. Обычно они с Анджело шли ноздря в ноздрю по лучшим оценкам за контрольные. Мало того что девчонки прознали, что парни зовут Коди Гиллса Франкенштейном, так они еще как-то умудрились вычислить, что друзья приложили руку к разительным переменам в его характере. Да еще и так быстро.

– Понятия не имеем, о чем ты, – выдавил Анджело.

Он был отличным другом и очень умным человеком, но врать не умел совершенно.

Энджи склонила голову набок и протянула к нему руку:

– Значит, ты не будешь возражать, если я загляну в твою записную книжечку? Ты там постоянно что-то строчишь в последнее время.

Анджело покрепче прижал свой дневник наблюдений к груди.

Картер попытался что-то сказать, одновременно глотая кусок бутерброда, и в результате поперхнулся. Ник постучал его по спине, и тот выплюнул на тротуар склизкую оранжевую мармеладку.

– Омерзительно, – сморщила нос Дана Лион.

Она была практически такая же высокая, как Анджело, у нее были светло-русые волосы и голубые глаза. И ей отлично давался спорт: она преуспевала в беге, волейболе и софтболе.

– Твое лицо все равно омерзительней, – тыльной стороной ладони Картер стер рыжие слюни со своего подбородка.

– Ой, да уже вся школа в курсе, что вы что-то сделали с Коди, – сказала Тиффани.

Скорее всего, она смотрела на Ника – было трудно сказать наверняка, потому что на ней были огромные солнечные очки в розовой оправе. У Тиффани Стахели были длинные темные волосы, всегда уложенные по последней моде. И во всей школе лучше нее одевалась лишь одна девчонка – Кимбер Тидвелл, – да и то ненамного. Тем более Кимбер вообще была настолько популярна, что в шесть лет убедила всех ребят в детском саду называть его «Сад Кимбер».

К сожалению, Тиффани также всегда была в курсе всех свежих сплетен. Если она утверждала, что вся школа догадывается, что они приложили руку к метаморфозам Коди, вероятнее всего, все так оно и было.

– И еще, – Энджи сложила руки на груди и внимательно посмотрела на Ника, словно пыталась прочесть его мысли. – Что-то с тобой не так, Брейтвэйт. Что-то изменилось.

Ник внезапно осознал, что не дышит, и поспешно втянул носом, чтобы не давать ей лишних поводов для подозрений.

– Это с тобой что-то не так, – сказал Картер. – Ты настолько мелкая, что можно подумать, кто-то отрубил тебе ноги ниже колена, а на культи нацепил стремные ботинки.

– Кто бы говорил, – отозвалась Дана. – Если бы врачи печатали предупреждения на сладостях, на каждой обертке была бы твоя фотография. «Внимание: не злоупотребляйте сахаром, иначе перестанете расти, а ваши волосы будут выглядеть так, будто вместо лака вы прыскаете на них краской из баллончика».

– Обхохочешься, – Картер сжал кулаки, но Ник почти не сомневался, что в схватке один на один Дана его уложила бы.

– Хотите знать, что случилось с Коди, у него и спросите, – сказал Ник.

Тиффани чуть наклонила свои очки и взглянула на него поверх них:

– Кимбер спросила. Говорит, едва он услышал ваши имена, побледнел, как свадебное платье от Веры Вонг, и не произнес больше ни слова.

Ник понятия не имел, кто или что такое Вера Вонг, но суть уловил.

– Допустим, мы и правда имеем к этому отношение. Ну и что? Вам-то какая разница? Вряд ли кто-то расстроился, узнав, что Франкен… то есть Коди больше не будет его бить.

Энджи подошла к нему настолько близко, что он почувствовал запах ее клубничного шампуня:

– Тут явно что-то нечисто. И я не о том, что ты воняешь, словно не мылся неделю. Сначала инцидент в бассейне. А теперь вдруг самый наглый хулиган школы боится вас как огня. Говори, что хочешь, но в тебе определенно что-то изменилось, с тех пор как ты вернулся с похорон двоюродной бабушки.

Ник нервно сглотнул. Он, конечно, знал, что Энджи умна, но здесь она оказалась пугающе проницательной. Откуда она вообще прознала, что он ездил на похороны? Если она это смогла вычислить, то совсем скоро соберет цельную картину из оставшихся кусочков пазла. Тем более что они с подругами увлекались монстрами практически не меньше самих Картера, Анджело и Ника.

Стараясь звучать как можно более непринужденно, словно ему плевать, поверит она ему или нет, Ник распахнул рот.

Он собирался сказать: «Вместо того чтобы совать нос в мою жизнь, займись лучше собственной». А вышло:

– Обеденная вакса, флуоресцентная лямка от лифчика. Скользкий палец крякнул косточку от персика.

– Что? – спросила Энджи, отступая на шаг. – Издеваешься?

Ник в ужасе округлил глаза и захлопнул рот рукой.

– Это что сейчас было? – спросил Анджело одними губами.

Ник понятия не имел. Казалось, его мозг потерял связь с языком. Испугавшись, что вовсе разучился говорить, Ник снова открыл рот и попробовал еще раз.

– Мне. Нужно. Идти, – сказал он, тщательно проговаривая каждое слово. – Мне. Нужно. Делать. Домашку.