— О, роза — мой любимый цветок, — дружелюбно улыбаясь и какбы цепляясь за смятенный взгляд Василия своими блестящими черными глазами,болтал между тем магараджа. — Не лотос, как у большинства моих соплеменников, аименно роза! Говорят, что красивейшая на свете женщина, богиня Лакшми,появилась на свет из бутона лотоса, но я слышал — и верю в это! — что онародилась из распускающегося, состоящего из ста восьми больших и тысячи восьмимелких лепестков бутона розы. Вишну, охранитель Вселенной, увидев этуобворожительную красавицу, укрывавшуюся в своей прелестной розовой колыбельке,столь был увлечен ее прелестью, что разбудил ее поцелуем и сделал своейсупругою. С этой минуты Лакшми стала богиней красоты, а укрывавшая ее роза —символом священной божественной тайны. Вы знаете, друг мой, что розами устилаютпуть процессиям. Таким образом на них призывают благословение богов. А подревним законам каждый, кто приносил магарадже розу роз, мог просить от неговсего, чего пожелает.

— Розу роз? — послышался удивленный голос Вареньки. — Яникогда о ней не слышала. Что это?

— О, это… — Магараджа мечтательно улыбнулся. — Я мог сложитьо ней поэму, длиною равную «Махабхарате» и «Рамаяне», вместе взятым, однако всеслова мира будут бессильны для описания ее красоты. Никакое слово не заменит одноговзгляда. И вы согласитесь со мною, когда увидите ее.

— Она есть у вас? — возбужденно воскликнула Варенька.Покрывало соскользнуло на плечи, но она этого даже не заметила от волнения.

Василий угрюмо взглянул на очерк нежной щеки, крутозагнутые, вздрагивающие ресницы. «Салтычиха! — напомнил он себе. — Салтычиха,Иезавель и эта, как ее там…»

Магараджа вдруг облизнул губы, прежде чем заговорить:

— Да, мэм-сагиб Барбара, роза из роз блаженствует в моемсаду. И вы будете иметь счастье зреть ее красоту, достойную венчать богиню! Выи мой русский друг.

«Все правильно. Все очень правильно, — билось в головеВасилия. — Нас разбивают, потом нападут — и поубивают. Поодиночке вырежут, какмы вырезали посты польских уланов под Минском!»

Реджинальда и Бушуева магараджа в сад не пустил: задержал втронном зале под предлогом обсудить какие-то важные торговые дела. Оба такобрадовались, что даже не оглянулись на уходящих в сопровождении двухстражников Василия и Вареньку.

«Нас, может быть, в зиндан влекут, — мрачно подумал Василий.— А им лишь бы мошну набить!» Сколько он себя помнил, ему никогда неприходилось считать деньги, поэтому и Реджинальд, и Бушуев сейчас показалисьему отвратительными крохоборами.

Сад, по расчетам Василия, должен был начинаться как раз запокоями магараджи: посидел на троне, порешал свои государственные такурскиедела и иди нюхай цветочки! — однако их провели через все три двора (обезьянпо-прежнему всплескивал ладошками, а слоны переминались с ноги на ногу, то идело задирая хоботы и оглашая воздух трубным кличем). Затем по узкой каменнойлестничке взобрались на крепостную стену и пошли по ее внешнему краю.

Всю дорогу Василий незаметно обрывал свои цветочные браслетыи выдергивал по розе из ожерелья. Это его странным образом успокаивало. «Вслучае чего скажу: само, мол, развалилось. Сплели слабо, вот и…» К томувремени, как пошли по стене, запястья его были свободны, а на шее висели однибудылья. Сделав вид, что любуется окрестностями (они и в самом деле былипрекрасны, эти зеленые волны джунглей, припавшие к дальним голубым,хрустально-прозрачным горам, тающим в небесной дали!), Василий как бы невзначайпокачнулся — и от этого рассчитанного движения охвостья венка соскользнули сего шеи и полетели вниз, в ров, окружающий крепостную стену.

Темно-зеленая вода вдруг тяжело, масляно колыхнулась,раздвинулась, и длинная, узкая морда выглянула на поверхность. Блеснул маленькийтупой глаз… однако зубы, показавшиеся между широко разверстыми челюстями, вовсене были тупыми! Пренебрежительным движением отшвырнув венок, упавший ему нанос, крокодил издал короткий жалобный крик и вновь погрузился вводу.

Василий очнулся. Стражники нависали над обрывом, скрестивкопья, как бы готовые в любое мгновение преградить путь двум иноземцам, будеони восхотят кинуться в ров. А что, ведь решился сагиб-руси пререкаться с самиммагараджей — значит, у него вполне достаточно безумия скормить себя крокодилам!

Василий оглянулся. Вареньки позади не было! Его обдалохолодом, и только тут он заметил, что держит ее в объятиях.

Его словно бы мечом пронзило! Два желания враз: отшвырнутьее как можно дальше — и прижать к себе еще крепче, так, чтобы слиться с нею,раствориться в ней! — охватили его, вспыхнули таким костром, что он не могсказать ни слова, опасаясь, что голос задрожит и выдаст его. И только неуклюжекивнул, когда Варенька отстранилась и виновато шепнула:

— Простите, сударь. Я так испугалась… Ужасная гадость этитвари!

Очевидно, обитатели рва имели на свой счет другое мнение,потому что штук пять, будто по команде, вдруг ноползли из воды на кромку травы,окаймлявшую ров.

Огромные уродливые тела тускло блестели на солнце.

— Чем их кормят, интересно? Ослушниками вроде меня? —невесело пошутил Василий, не зная, что лучше: если Варенька примет его за трусаили заподозрит истинную причину неудержимой дрожи его рук.

Стражник, к которому был обращен вопрос, не ответил. Василийповернулся к другому, однако промолчал и тот, вытянувшись, так сказать, вофрунт и сделав стеклянные глаза: мол, не могу знать, ваше благородие!

— Может, я чего не так спросил? — удивился Василий. —Переведите, сделайте милость, вы ведь говорите на их языке побойчее, чем я.

— Напрасно стараться, — улыбнулась Варенька все еще бледнымигубами. — Они не ответят ни мне, потому что я женщина, ни вам, потому что выиноземец, а значит, ниже их.

— Вам, быть может, неизвестно, однако войну я закончилполковником, — сухо осведомил Василий.

— В самом деле? — так же сухо выразила удивление Варенька, иВасилия всего передернуло от тонкого жала ехидства, промелькнувшего в ееголосе.