Нет, слава богу, она ничего такого не заподозрила в егоповедении, оттого и злобствует согласно своей натуре. Теперь, когда она стоялана приличном расстоянии, Василий не мог понять, что могло его так потрясти.Нет, это просто плоть бунтует. Такой же взрыв желания вызвала бы в нем и любаядругая женщина, вдруг оказавшаяся в его объятиях. Ведь последний раз он был с женщиноймесяца три назад, еще в Каире… да, жена французского консула, как бишь ее?Жаклин! Распутница, ну распутница!.. С усилием оторвавшись от некоего особенносмелого воспоминания о ее игривых напомаженных губках, Василий переспросил:

— Так почему они не отвечают?

— Видите, на них надеты джанви — ну, шарфы через плечо? —делая вид, что все еще смотрит на крокодилов, сказала Варенька. — Это знакпринадлежности к браминам — высшей касте. Брамины не станут терять своегодостоинства, разговаривая с каким-то чужеземцем!

— А если бы нашей жизни угрожала опасность? — возбужденноспросил Василий. — Нас что, спасать не стали бы?

— Гость — особа священная. Думаю, они спасли бы нас, однако,чего доброго, после этого покончили бы с собою, ибо осквернили себя и своюкасту, — серьезно сказала Варенька.

— Какие-то самураи, прости господи! — пробормотал Василий,который в пути прочел дневники португальского мореплавателя Родригеса,посвященные загадочной стране Ниппон. Привычка самураев то и дело, по надобностии без надобности, делать себе сеппуку, то есть вспарывать живот, привела его всодрогание!

— Да… вы правы! — кивнула Варенька, взглянув на Василия стаким откровенным удивлением, что он едва не зашипел от злости. Эта барышня чтодумает, он пустой сундук?

— Индусы странный народ. Они абсолютно не похожи на нас. То,что им представляется здравым смыслом, нам может показаться опасным бредом.Самые древние народы Европы — дети, еле вышедшие из пеленок, в сравнении сплеменами Азии, особенно Индии… Эти люди обладают мудростью, которой мы лишены.Не скрою, мне иногда страшно здесь.

Она склонила голову. Нежные губы дрогнули, темно-золотистыйзавиток скользнул по щеке. Василий изо всех сил сцепил руки за спиной. «Как еетам звали, эту бабу… ну, крепостницу?» — слабо, невнятно пронеслось на окраинесознания.

Стражник нетерпеливо пристукнул копьем, и Варенькаиспуганным движением поправила покрывало.

— Ох, идемте скорее. Мы совсем забыли про розу, ведь вам ещенужно воротиться к обеду! Позвольте дать совет: за едой нельзя сказать нислова, а есть надобно только — только! — правой рукой. Иначе вы навлечете напир целую стаю злобных демонов-ракшасов и приведете в ужас всех индусов. Такчто лучше сразу спрячьте левую руку в карман.

— Я попрошу вашего батюшку привязать ее мне за спину, —расхохотался Василий, сворачивая вслед за стражем на узкую лестницу, — и смехзамер у него в горле.

Он увидел сад.

Площадка скалистой поверхности, со всех сторон окруженнаяглубочайшими пропастями, на дне которых грохотали ручьи, была прикрыта отпалящих лучей солнца крепостной стеной, поэтому здесь царила сладостная тень.

Это был необычный сад. Здесь не оказалось жасмина и бабула,белых тубероз, золотистой чампы, цветущей, как алоэ, один раз в сто лет, ивсевозможных бальзаминов. Голова не кружилась от запаха, источаемогоблаговонными деревьями, гвоздичными и гранатовыми.

На этом пятачке, обрамленном одними лишь небеса, ми,владычествовали розы. Их было столько, что листья кустов крылись под изобилиемотцветающих, полуувядших лепестков, только раскрывшихся венчиков, напряженных,девственных бутонов. Все оттенки красного цвета, от почти черно-бордового донежнейшего розового — светлее первого проблеска зари! — и все оттенки белого —от ледяного, снежного, до мягкого, почти кремового, — были собраны здесь,перемешаны, перевиты, переплетены в причудливом, опьяневшем от собственнойкрасоты и аромата хороводе… розовый вздох, обрывок сна, мечта, воспарившаяввысь — и застывшая меж хрустально-голубым и серо-каменным пространством!

Однако голубым было не только небо. Над огромной, внесколько футов, искусственной розой, состоящей из тщательно подобранных иподстриженных кустов в самом пышном и безудержном цветении, царило бирюзовоечудо. Его восемь крупных, туго закрученных по краям лепестков были светлы наизгибе, но темнели к сердцевине, и холодок бежал по спине, оторопь бралачеловека, заглянувшего в эту прохладную темно-голубую глубину, как если бы этобыла драгоценная маргаритана маргаритифера, раковина-царица, хранительницаудивительной жемчужины, которая одна стоит полцарства да полкоролевства впридачу.

— Голубая роза! — выдохнул Василий.

— Роза роз! — как эхо, прошелестела Варенька и, оглянувшисьна Василия, озарила его светом своих вдруг прояснившихся, засиявших глав. Апотом простерла руку извечным недоверчивым жестом ребенка, желающего потрогатьтень, поймать сон, уловить призрак…

В то же мгновение раздался изумленный крик, Варенькаотпрянула назад так резко, что наткнулась на Василия, — "и он едва успелпротянуть руки, чтобы подхватить ее бессильно падающее тело.

Остановившимся взглядом Василий какое-то время глядел на еезапрокинутую шею, на которой несколько раз слабо дернулась голубоватая жилка,на повисшую до земли руку и на другую руку, упавшую на грудь.

— Помогите! — хрипло исторгли вмиг пересохшие губы Василия.— На помощь!

Показалось, он кричит оглушительно, так, что эхо катится погорам, сшибая камнепады, с грохотом разбиваясь на дне ущелий. Но никто некинулся помочь, спасти. Василий с усилием оглянулся — и с ужасом обнаружил, чтоон один в саду. Он — и бесчувственная девушка.

Стража исчезла!

Он опять суматошно осмотрел Вареньку. Лицо ее мгновенносделалось бледным, восковым. Губы тоже побелели, светлые ресницы теперьказались черными.

Две крошечные, едва кровоточащие царапинки змеились покисти, и прошло не менее минуты, прежде чем до Василия дошло, что значат этиранки и что случилось с Варенькой.

Ее укусила змея!

Она коснулась цветка, и змея, хранительница этой опаснойкрасоты, наградила ее мгновенной смертью!

Перехватив отяжелевшее тело одной левой рукой, так чтоголова Вареньки завалилась ему на плечо, Василий правой рукой выхватил из-запояса небольшую трость, стек, называемый в Индии шабуком (Реджинальд поигрывалэтим стеком с небрежной элегантностью, а Василия раздражала ненужная ноша,поэтому он и заткнул ее за пояс, будто короткий клинок), и наотмашь хлестнул покусту.