чтобы записаться. Химиотерапия мамы проходит в комнате с другими людьми, больными раком. Там довольно холодно, поэтому я всегда прошу одеяло.

— Мисс Корриелли, — вызывает медсестра. — У меня есть хорошие новости для вас сегодня.

Сотрудники Нью-Йоркского пресвитерианского госпиталя всегда были понимающими к нам, даже при том, что мы немного задерживаем наши платежи.

Возможно, они закрепили поврежденную скамеечку для ног на глубоком кресле, в котором она обычно находится, но мы не останавливаемся в основном процедурном кабинете. Вместо этого медсестра ведет нас вниз зала, до самого конца. Внутри больничная койка, удобный стул и телевизор с большим экраном. Это достаточно большая комната для четверых пациентов.

— Что это? — мама смотрит искоса на комнату.

Она кричит «дорогое», и это не то, что мы можем позволить себе прямо сейчас. Или вообще когда-либо.

— Ваша новая комната! — обводит руками медсестра, словно она ведущая телепрограммы, которая демонстрирует главный приз.

— Хм, не могу поверить, что программа «Медикейд» оплатила отдельную комнату сейчас. Мы находимся на государственной обеспечении, и я знаю, что это не так.

Медсестра машет руками, на мгновение выглядя взволнованной. Идя к кровати, она поднимает карту больного.

— София Корриелли?

Кивок мамы.

— Нет никакой ошибки, — она похлопывает по кровати. — Почему бы вам не прилечь, и мы начнем.

— Давайте, — говорю я. — Я все сделаю.

Это будет утомительный день, так что, согласившись, мама кивает и забирается на кровать. С помощью медсестры мы приподнимаем голову и ноги на кровати, чтобы ей было удобней. Как только капельница включается, я выхожу за медсестрой из комнаты.

— Сколько все это будет стоить?

— Простите, — она улыбается и гладит мою руку. — Я ухаживаю за больными. Вы должны будете сами проверить тарификацию.

Молодая девушка машет рукой и входит в комнату. Я слышу эхо от ее слов еще в коридоре.

— Мисс Корриелли?

— Да?

— Я Халли Ситтон, волонтер. Не хотели бы почитать сегодня? У меня есть «Эмма»?

— Это было бы прекрасно, милая.

В то время, пока мама занята, я проверяю тарификацию по номеру, который мне оставила медсестра.

— Здравствуйте, хм… это Виктория Корриелли, моя мама пациентка Нью-Йоркского пресвитерианского госпиталя. Она сегодня была переведена в отдельную палату, которую мы никогда не просили или не давали своего согласия. Не могли бы вы объяснить мне это?

— Конечно, подождите минутку, — фраза произнесена скучающим тоном.

Спустя несколько минут голос возвращается.

— Счета оплачены вашим новым работодателем, «Керр Индастриз», в соответствии с их семейным планом. Перевод был осуществлен сегодня.

— Ох, хорошо, — бормочу я.

— Что-нибудь еще?

— Нет, спасибо.

Я заканчиваю вызов и иду в комнату.

— Эмма Вудхаус — красивая, умная, богатая, с прекрасным домом и в счастливом настроении, казалось, объединила некоторые лучшие блага жизни; очень мало жила, почти двадцать один год в мире, чтобы обеспокоить или досадить ей.

Голос Халли удивительно успокаивающий, я хотела бы запрыгнуть на один из стульев и предаться истории богатой, испорченной, красивой девочки, которая пытается расположить все в ее жизни, чтобы подойти ей, у меня есть своя собственная Эмма, чтобы иметь с ней дело.

Я начинаю чувствовать, что мне уже выплачено миллион долларов, но за что? Я ничего не сделала. Я схожу с ума, головокружение вызывает у меня отвращение.

— Я должна сделать один телефонный звонок, — говорю маме.

Когда она отвечает мне улыбкой, маленькое зернышко надежды поселяется в ее очевидном счастье. Я не могу читать для нее. Не могу действительно поддерживать ее. Я чувствую себя настолько чертовски бесполезной. Выходя из комнаты, я нажимаю «Вызов» на кнопке своего телефона, который я не знаю наизусть.

Йен отвечает после первого гудка, и я высказываю все, что хочу.

— Я не знаю, о чем ты думал, присылая Стива, платя за отдельную комнату и при этом говоря, что я твой чертов сотрудник!

— Зайчонок, я тоже по тебе скучал.

Я слышу скрип, как будто он откидывается назад на своем стуле и кладет свои ноги на стол.

— Я не шучу, — я злюсь.

— Халли — дочь друга, и ей нужна волонтерская работа, таким образом она выглядит компетентной на практике от колледжа.

— Серьезно?

Забывая свой гнев на мгновение, я смотрю в комнату и вижу, что мама в восторге.

Халли жестикулирует руками и использует различные голоса, чтобы воссоздать более реалистичную историю.

— Она ребенок из театральной специальности?

— Не то, чтобы я знаю. Но полагаю, что она хочет быть доктором.

— Разве Халли не может читать маме в комнате отдыха?

— Слишком разрушительно, — мягко говорит он.

— Как я собираюсь заплатить за это? — наконец говорю я, потому что не могу забрать у мамы это удовольствие, по крайней мере, не сегодня. Так или иначе, я придумаю, где достать деньги за один день, проведенный в отдельной комнате.

— Я отправлю тебе полный отчет, когда будет все сделано.

— Когда я начинаю?

Время пришло. Я собираюсь выполнить его секретное задание.

— Я могу отправить за тобой машину сразу, и мы можем отправиться ко мне домой, где я объясню, что мне от тебя нужно.

Его дом. Думаю, он попросит меня о сексе, но я в этом не полностью уверена. У меня нет ничего, чтобы проиграть, просто спроси напрямую. Я знаю, что сделала бы много вещей для своей мамы, но не могу заняться сексом с Йеном за деньги. Я бы не смогла смотреть на себя утром.

— Я думала, ты не платишь за секс.

Я могу почти чувствовать порыв воздуха в телефон, когда он вздыхает. С легким раздражением он говорит:

— Я пытаюсь сделать хороший поступок, а ты разрушаешь его, чтобы выставить это чем-то низким. Разве ты не можешь принять подарок? Просто подарок, ничего больше.

— Давай просто скажем, что сейчас ты позволяешь сопротивляться тебе.

— Снова проблемы. Выглядит так, будто ты хочешь, чтобы я за тобой гонялся, зайчонок.

Я замираю, прежде чем слова проклятий вырываются из меня. Уверена, что он смеется где-нибудь на Манхэттене.

Когда мы выходим из госпиталя, я даже не удивляюсь, когда вижу Стива на аварийной полосе. Он сразу выпрыгивает из машины и торопится помочь маме залезть в салон. Когда номер перекрестных улиц добирается ниже восемьдесят шестого, я наклоняюсь вперед.

— Вы едете неправильной дорогой.

Он встречается с моими глазами в зеркале заднего вида, и они говорят мне, что я не могу быть настолько глупой. Поэтому сажусь назад на свое место. Йен владеет моей жизнью. Мы останавливаемся возле нового высокоэтажного жилого комплекса в центре города, который построен в прошлом году. Я помню об этом, потому что это была одна из новых разработок с видом на Центральный Парк.