Стив вытягивает маму из машины и помогает ей добраться до лифта. Теперь нет никакого смысла возражать. Я позволяю маме поспать, прежде чем отведу ее домой.

Лифт останавливается на пятнадцатом этаже, и мы идем до конца коридора. На этом этаже есть только шесть дверей. Дверь в конце коридора открывается, прежде чем мы туда доходим, Йен стоит у входа. Он не одет в свою обычную одежду, ботинки и джинсы. Сегодня на нем другой отличный английский костюм. Сдержанный темно-голубой, совместимый с красно-белой рубашкой и в сине-белый горошек галстук. Его радостная улыбка исчезает, поскольку мы приходим торжественным маршем чередой угрюмых, недовольных солдат.

Ну, Стив и я неприветливы и недовольны. Мама вне этого.

— Туда? — кивает Стив.

Даже Йену достается только несколько слов. Стив направляется вниз через зал к последней двери. Внутри я нахожу замечательную комнату с огромной кроватью и окном, выходящим на Центральный Парк. Увиденное невероятно, но я слишком сердита, чтобы оценить это. Я помогаю уложить маму в кровать. Она выглядит изумленной.

— Где мы, Тайни?

Ее слабая рука обхватывает мою руку, и я бросаю на Йена разъяренный взгляд. Теперь он использует выражение лица Стива. Безразличный, непреклонный.

Я думаю, что это его виноватый взгляд, тот, где он знает, что заходит слишком далеко, но не может или не будет подтверждать этого.

— Шшш, отдыхай мам. Мы скоро вернемся домой.

Я укрываю ее одеялом, с черными и желтыми вышитыми диакритическими знаками.

Вся комната выглядит новой и привлекательной, но света из окна слишком много. Чувствую себя не очень комфортно, направляясь к окну, чтобы закрыть шторы, но не могу найти шнур. Я щупаю вдоль кроев, потому что вижу тень балдахина под занавесками. Трещащий звук поражает меня, и я отпрыгиваю назад. Свет начинает пропадать, и я поворачиваюсь, чтобы найти Йена, нажимающего на пульт дистанционного управления, который он тихо кладет на тумбочку.

— Конечно, — я злюсь. — Конечно, здесь есть чертовы автоматические жалюзи. У всех они есть.

— Язык, Тайни, — говорит мама сердитым тоном.

Я выхожу из комнаты, Стив и Йен отходят от меня. Стив хлопает Йена по плечу и говорит.

— Удачи, приятель, — и уходит.

Теперь нас осталось двое. Я стою в другой стороне современной гостиной в белых и черных цветах с всплесками желтых оттенков. Длинный, низкий секционный диван расположен перед окнами. Большой телевизор справа, в углу небольшой стул, который похож на гигантское, выбитое яйцо. При ближайшем рассмотрении окна оказываются французскими дверями, которые ведут на небольшой балкон. Квартира лучших размеров для города, но мне холодно и безразлично. Я не беспокоюсь о том, на что это похоже, или как это чувствуется, потому что прямо сейчас сильно злюсь, и Йен знает это.

— Я не знаю, кем ты себя возомнил, но ты не доберешься до моей жизни, чтобы диктовать мне, что мне есть, где жить и как проводить свое время.

У меня практически получается повторить мамин палец, которым я машу ему. Сжимаю руки в кулаки и фантазирую о том, как ударить его по руке. Он протягивает свои руки, как будто может остановить шквал моего недовольства.

— Я пытаюсь сделать вещи проще для тебя. Это место, где ты теперь живешь, Господи…

Он потирает заднюю часть шеи, другую руку держит на бедре, отодвигая свой пиджак назад и выставляя рубашку, обтягивающую плоский живот.

— Ты кретин, Йен Керр. Самонадеянный, Я-Получаю-То-Что-Хочу-Не-Важно-Как кретин.

Иду через зал за своим пакетом. Я должна переодеться и быть готовой уйти. Он стоит позади меня. Отлично. Он хочет увидеть, как я буду переодеваться, тогда черт с ним. Я бросаю свой пакет на пол и становлюсь на колени, вытаскивая свою обувь, спортивные носки и леггинсы. Снимаю свои джинсы, зная, что Йен и на дюйм не переместил свой взгляд и продолжает на меня смотреть.

Ну, он может смотреть на все, что захочет, но никогда не залезет в мои штаны. И я ему говорю это.

— Можешь как следует все осмотреть, потому что ты никогда не увидишь меня голой.

Глава 13

Прислонившись одним плечом к стене, он вздыхает так, словно я надоедливый ребенок.

— Зайчонок, что я говорил тебе по поводу споров со мной?

— Ты можешь засунуть свои метафоры охотника себе в упругую задницу, Керр, — я в припрыжку двигаюсь вокруг него, чтобы натянуть свои штаны.

— Рад, что ты заметила. Я уже подумал, что не произвожу впечатления. Мое огромное эго сокрушено. Между прочим, мне нравятся розовые трусики, что на тебе, — комментирует он. — Особенно нравится маленький прогиб прямо под ямочками на твоей спине.

Это что, ухмылка в его голосе? Он посылает мне чертову ухмылку, потому что я ношу часть нижнего белья, которое он купил? Прекрасно. Мне не нужно это глупое нижнее белье.

— Думаешь, что очень милый, но что будет, когда ты закончишь со мной? Когда я больше не буду интересной добычей? Когда твой маленький проект закончится? Ты, должно быть, думаешь, что моя киска сделана из чертового золота, если я стою, как квартира за миллион долларов, выходящая на Центральный Парк.

Я шиплю на него, оттягивая две стороны трусиков, в надежде сорвать их с себя. Господи, кружево, должно быть, сделано из титана.

Люди постоянно срывают свое нижнее белье в фильмах.

— Что ты делаешь? — требует он и отодвигает мои руки в стороны.

Я борюсь с ним, желая, чтобы он позволил мне уйти, но Йен усиливает хватку напротив стены и еще больше толкает, прижимаясь своим бедром ко мне и двигаясь так, чтобы спандекс моих велосипедных штанов опустился вокруг моих лодыжек. Чувствую себя заложницей, даже хуже… я сражена. Его твердая как сталь мышца нажимает справа от моего клитора, а руки прижимают меня сзади так, что я зажата между его грудью и стеной.

— Что заставляет тебя думать, что я покончу с тобой? — он говорит, поскольку двигает мои руки вверх, пока они не встречаются над моей головой, и захватывает мои запястья в один большой кулак. Свободной левой рукой он опускается вниз по моей руке, оставляя гусиный след на коже после своего прикосновения. Его рот находится на моем подбородке, моей челюсти, затем на шее. Он дегустирует меня, прижимая свой язык напротив моего ускоренного пульса.

— Возможно, я никогда не покончу с тобой и твоей упругой золотой киской.

На последнем слове он проводит языком по месту, где бьется пульс, и сильно посасывает. Единственная вещь, которая меня удерживает, это его руки вокруг моих запястий. Он покачивает бедром напротив меня, ненамеренный стон вырывается из