глазами, представлял бы рядом с собой собаку или кошку. Джек вспоминал Филина. Ещё одна ниточка, какими он, случайно или намеренно, привязывал себя к прошлому.

Прошла минута. Джек почувствовал, как одна, за ней другая лапа оставили его грудь. Дышать стало легко, как никогда прежде. Тяжёлое тело опустилось рядом, растянулось вдоль него, крепко прижавшись к боку.

– Я чёртов повелитель зверей, – заявил Джек, не забывая почёсывать место, которое ему велели. – Меня выбирают драконы. Лев тут рядом валяется, пасть свою мне на локоть положил, хвостом по ногам бьёт. Да если бы я дольше погостил у этой вашей огненной птицы, и на неё бы верхом взобрался!

– Горсткой пепла развеяли бы тебя ветра над пустыней, – раздался голос из темноты.

За ним послышался смешок.

– Наш рассказчик, похоже, от страха умом тронулся.

Джек сначала узнал голоса, а потом увидел в свете факела Иларта и Гленда.

– Пока вы не торопились меня искать, я, между прочим, нашёл принцессиного котёнка, – похвастался Джек с ноткой обиды в голосе.

Как по команде лев вскочил на лапы, потянулся, выгнувшись красивой дугой, и перемахнул через лежащего Джека. Мягко ступая по землистому песку, он подошёл к Иларту и потёрся мордой о его бедро.

– Плохой Зефир, непослушный, зачем сбежал? – пожурил тот. – Вот, держи, хоть ты и не заслужил.

В раскрытую пасть отправилось что-то с резким копчёным ароматом. Лев за секунду проглотил лакомство, с надеждой ткнулся носом в руку Иларта, но, ничего больше там не обнаружив, потерял к людям интерес.

– Как ты попал на нижний уровень, рассказчик? – Гленд присел рядом.

– Провалился с верхнего, – буркнул Джек. Он поднёс руку Гленда вместе с факелом к ране на боку и флегматично перечислил: – Мне понадобится алкоголь, внутрь и наружно, кусок чистой ткани и плотный пояс. И освободите уже мою ногу, наконец!

Понятия отдыха и покоя для больного в этом мире, похоже, не знали, не понимали, не уважали. Но Джек не обижался. Его напоили чем-то обжигающе-сладким. На рану плеснули розоватую жидкость, от которой вся левая половина тела онемела, и Джек почти не чувствовал боли, пока лекарь самого верховного судьи, сухопарый старик с цепким взглядом и узловатыми пальцами, зашивал ему бок.

Время перевалило далеко за полночь, но спать никто не собирался. Участники испытания – в отсутствие хозяина, но с его благословения – расположились в саду Морна, в самой большой беседке, где их ожидало всё для приятного отдыха. Развалившись на подушках, Джек, чтобы не участвовать в разговоре, отправлял в рот одну виноградину за другой.

Лекарь откланялся и удалился; на его месте сразу же возникла девушка с серебряным кубком и графином вина. Другая поставила рядом чашу с курительной свечой; навязчивый аромат – кажется, это был сандал – разливался по венам и как будто приподнимал Джека над землёй.

За стенами беседки танцовщицы кружились под ритмичные удары бубна – приятный фон, которому женихи не уделяли должного внимания.

– Так кто победил в испытании? – спросил Ферим, подливая вина себе и Тимесу. – Пока я бродил по тёмному лабиринту, заглядывал во все углы, пробирался через обломки скульптур и завалы обрушенных лестниц, пропустил самое любопытное.

– Полагаю, что снова северянин.

Мильхор этой ночью сохранял трезвость. Он пытался звучать насмешливо, но ударение на слове «снова» получилось тяжёлым.

– И правда. – Тимес хохотнул. – Для гостя, который с первого дня отказывается жениться, северянин весьма успешно участвует в испытаниях.

– Успех ошеломительный, – подхватил Джек в той же тональности. – Я чуть не сломал ногу и рёбра. А свалился бы на пару дюймов правее – осталось бы у вас на одного претендента меньше.

Джек уставился на Мильхора – тот не разочаровал, лицо скривилось в гримасе.

– Если судить по справедливости, это мы с Илартом нашли и рассказчика, и Зефира.

Гленд был единственным, кто называл Джека не северянином, а рассказчиком, чем заслужил тайную признательность.

– Я согласен, – быстро сказал Джек. – Уступаю победу и всё, что к ней прилагается. Сам я вообще ничего полезного не сделал, это меня нашли и спасли.

Он с благодарностью кивнул Гленду, затем посмотрел на Иларта, но тот задумался о чём-то своём.

– Всё равно невеста выбирать будет. – Тимес безразлично пожал плечами.

– Я слышал, что нрав у принцессы Эрисфеи пылкий, а решения – непредсказуемы.

Бубен снаружи сбился с ритма, затих на мгновение и вновь застучал – тише, но быстрее.

– А я слышал, что она решила не влюбляться и вовсе замуж не выходить.

Следуя за рисунком музыки, танцовщицы закружились быстрее; их юбки взлетали и пёстрыми пятнами мелькали на фоне клумб.

– Как так – не влюбляться? Словно чувствами можно управлять!

– Юной девушке такое уж точно не под силу!

Удар, ещё удар, музыканта словно заколдовали и велели играть до последнего вздоха.

– Это точно. Девушка влюбится быстрее, чем буря подхватит песчинку. Тут у красавцев преимущество. Что скажешь, Иларт? Нам-то, не одаренным такой красотой, и проку нет мечтать о принцессе?

Иларт не ответил: он смотрел на дорожку, ведущую от порога беседки. Гленд глянул туда же, и его усмешка исчезла.

По тропинке к ним направлялся отряд стражников. Именно для них отбивал ритм музыкант. Только сейчас Джек заметил, что сердце вот уже минуту стучит так же быстро и гулко. Он поднялся.

Тимес тоже вскочил на ноги.

– Что происходит?

Послышался характерный скрежет. Одна из девушек-танцовщиц взвизгнула и нырнула в тень ближайшего кустарника. Остальные побежали за ней. Руки музыканта застыли в воздухе. На миг повисла абсолютная, давящая тишина, но её тут же растоптали шаги стражников. Первый занёс ногу над нижней ступенькой.

Гленд бросился к подушке, на которой сидел, отбросил её, но ничего там не нашёл. Резким прыжком он преодолел расстояние до противоположного выхода, но тут Иларт схватил его руку – Гленд отшатнулся, затрещала ткань, и рукав белоснежного халата остался в сжатых пальцах Иларта.

– Ты не имеешь права это носить! – прошипел Иларт.

Все выдохнули, как будто поняли.

Джек не понял. Не понял он – не успел – и того, как Гленд вдруг оказался у него за спиной и скомкал в кулаке воротник, чуть не задушив его. Лезвие ножа скользнуло по шее от кадыка вверх до подбородка.

«Не сопротивляйся», – прошептал Гленд, а может, внутренний голос.

– Тебе лучше сдаться, – произнёс Ферим без тени сожаления.

Джек услышал тихий смешок у своего уха. Он сомневался, что его жизнь представляет здесь какую-то ценность, но стражники замедлились.

«Не верь».

Гленд говорил беспрерывно и неразборчиво. Джек весь обратился в слух. Он едва замечал, как переступают и спотыкаются его ноги,