И близился час, когда его свора могла накинуться на него самого. Однажды, когда он сидел без дозы, к нему подошел козырной фраер и с легкой усмешкой протянул свернутую самокрутку с марихуаной: «На, засмоли». От Бандеры не укрылось злое ликование, которое едва сдерживал этот тип. И тут вор будто прозрел. Отодвинул руку, прошипел: «Не дождешься». Козырной фраер побледнел. Он почувствовал в словах пахана обещание крупных неприятностей и не ошибся. Позже за усмешку эту заплатил сполна. Но Бандера больше к наркотикам не притрагивался. На здоровье тот период наркозабытья, конечно, сказался, но вор в законе получил хороший урок. Он понял, что важнее всего иметь ясность сознания и хорошо знать, что ты хочешь взять от жизни.

– Какое же я трепло? – делано возмутился Жиган. – Я – мастер дискуссий.

– Но того фраера ты не заболтаешь. Не тот фрукт. Выгода – единственное, что он понимает.

– Я бы вообще с ним не связывался.

– Жиган, ты мыслишь масштабами ларька на зоне.

– Или табора.

– На связь ни с кем в Москве не выходи. Не хватало перед такой встречей перед легавыми нарисоваться.

– Как можно!

– Тебе три дня на все про все. Скоро, чую, разбор с азерами будет, – Бандера погладил пальцами резной узор на красном дереве письменного стола.

– «Красноармейцы» какую-то подляну черным готовят, – сообщил Жиган.

– Готовят, – кивнул вор в законе. – И это нам на руку. Главное – не прозевать момент, когда они схлестнутся. Ты понадобишься.

– Алтайца, что ли, не хватает?

– Алтаец хорош. Но он вояка, – поморщился Бандера. – Доверяй, но проверяй.

– Это правильно. Тяжелый народец.

– Три дня. Жду.

– Буде сде.

– Выдави из него как можно больше. Пока козыри у нас на руках. Банкуем мы. Янки сдастся.

– Никуда не денется американ.

– Эти фраера всегда сдаются, когда чуют угрозу прибылям… Возвращайся с хорошими вестями… Бандеру все запомнят. – При этих словах по толстому лицу вора в законе прокатилась судорога, взгляд на миг остекленел.

«Мания величия», – подумал Жиган и передернул плечами. От Бандеры порой веяло таким холодом и безумием, что хотелось оказаться от него подальше. Где-нибудь на другом конце земли, куда не летают самолеты…

* * *

На третий день Влад сдал Алтайцу экзамен на знание официальных инструкций сотрудника фирмы «Ламэкс», системы охраны и неофициальных рекомендаций, а попросту – что делать, если будет наезд конкурентов, кого оповещать, куда стрелять, кого вытаскивать первым из огня. После этого новичка определили на первую вахту. И он несколько часов просидел в будке на окраине участка, пялясь на забор с колючкой и на надоевшие сосны.

Теперь, ознакомившись с системой охраны «дачи», при желании Влад с несколькими помощниками мог взломать ее и разнести тут все к чертовой матери. Несколько брешей он обнаружил. Обкомовские владения ни в какое сравнение не шли с двумя базами «Синдиката», которые «Пирамида» брала в прошлом году. Вот там действительно была охрана. Все напичкано новейшей сигнализацией, имелись минные заграждения, укрепленные огневые точки. Но по тем базам и работали соответствующе – долбанули с вертолета НУРСами и забросили десант. Тогда «Пирамиду» прикрывала мощная «крыша», позволявшая себе очень многое, – управление «Контртеррор» Министерства обороны. И все равно та история вышла боком. Гермесу пришлось уходить в тень и оставить кресло начальника «Контртеррора»…

За те несколько дней, что Влад провел на «даче», ничего ценного ему узнать не удалось, кроме того, что здесь готовят бандитский «спецназ». Но для каких целей, против кого – ничего не известно. Туман. Кругом туман.

Бандеру он видел пару раз – оплывшая жиром туша, красная морда, свинячьи глаза. Всадить ему пулю в сердце – и все дела. Вот только проблем этим не решишь. Успел познакомиться Влад с Жиганом. Время от времени появлялись еще какие-то обвешанные золотыми цепями парни чисто бандитского вида, которые не жили здесь.

Влад перезнакомился со всеми боевиками. Вояки приняли его доброжелательно. Блатные – с видимым неудовольствием. Откровенность здесь была не в моде. Каждый за себя. У всех задача – выжить и загрести деньги.

Он вспоминал, как Медведь напутствовал его, нового бойца офицерской разведывательно-диверсионной группы:

– Ты теперь не просто офицер и мой подчиненный. Ты теперь наш брат. Понимаешь, что это означает?.. Ты готов умереть за нас, мы за тебя… Множество легенд о диверсионных группах – мол, раненых бойцов добивают, чтобы те не достались врагу… Бред! Закон спецназа – раненых мы выносим любой ценой. Ты теперь член нашего братства, Влад… Ты готов к этому?

Влад, понявший, что это не пустые слова, кивнул, ощущая, что в этот момент в его жизни происходит что-то очень важное. Это как присяга. Или посвящение… Здесь же никакому идиоту не придет в голову произнести – мы братья. Так, компаньоны. Могут быть человеческие симпатии или антипатии. Но главное – заработать деньги и выжить. Наемники. Атмосфера, с которой Влад сталкивался, когда после десанта занесла его судьба во французский иностранный легион…

После дежурства вечером Влад сидел в баре. Там скучало несколько человек. Питон и Ящер лениво гоняли бильярдные шары. Остальные сосали пиво и смотрели телевизор. Показывали «Криминальную хронику».

– О, смотри, в Питере Гоблина пристрелили! – воскликнул Питон, отрываясь от бильярдного стола и указывая кием на телеэкран, на котором появилось изображение «Вольво» с вывалившимся из дверцы окровавленным телом.

– Глянь, какого братка менты клятые мочканули, – покачал головой Ящер.

– Служивые. Ничего, придет время – со всеми сочтемся. – Питон посмотрел выразительно в сторону вояк.

Влад неторопливо цедил через трубочку холодную кока-колу.

– Здорово, братки! – послышался радостный вопль. В бар ввалился Гоша Цхинвальский. За его спиной тенью маячила массивная фигура его брата Отари.

– Здоров, братан, – кивнул Ящер.

Гоша Цхинвальский был слегка навеселе. Он выудил из холодильника бутылку водки. Оглядел зал. И направился к столику Влада.

– Разрешите, господин офицер?

Влад пожал плечами.

– Не слишком нас любит, брат, – кивнул Гоша Цхинвальский, усаживаясь на стул против Влада.

Отари, похоже, говорить не умел. Он издал какой-то рычаще-нечленораздельный звук:

– Гхы!..

– Чего, вояка. Думаешь, один в атаку ходил? А я тоже воевал. Правда, Отари?

– Ыхы, – изрыгнул тот.

– Воевал. Еще как. Сколько поганцев этими руками запорол. – Отари развел пальцы, будто желая вцепиться ими кому-то в горло. – Рейнджер, ты стольких не сумел бы. Кишка тонка.

Влад только пожал плечами.

– Ты думаешь, я уголовник? – продолжал Гоша Цхинвальский. – Я – патриот. Гамсахурдиа открыл двери тюрьмы, где я сидел, и сказал: «Выходите, братья! Даю вам свободу. Но и вы должны помочь отстоять свободу и независимость Великой Грузии!» И я надел милицейскую форму. Представляешь – я надел эту поганую серую собачью шкуру. Взял автомат. И пошел воевать в Цхинвали. Ты хоть знаешь, где это, Цхинвали?

– Южная Осетия. – Влад старался не смотреть на Гошу Цхинвальского и сосредоточился на ополовиненной банке колы.

– Во-во. Осетины. Самая ничтожная, самая вонючая нация. Дети, женщины, даже куры