– Что ты делаешь на капоте? – заорал Вишез.

– Просто веди машину ровно, – огрызнулся в ответ Фирлес.

Фирлес медленно пополз по ветровому стеклу на крышу. Бросив взгляд направо, он увидел, что лендровер готовится нанести еще один удар, который наверняка станет для них смертельным. Однако ему удалось вытащить свой девятимиллиметровый, прижать его к крыше…

БАХ! БАХ! БАХ!

Фирлес смог сделать всего три выстрела, но их было достаточно, чтобы лендровер вильнул в сторону и мгновенно скрылся из виду. Фирлес пополз по крыше, но остановился. Его взгляд метнулся к багажнику. Чтобы заглянуть под него, нужно за что-то ухватиться. С закрытым багажником это будет сделать невозможно. Затем ему в голову пришла идея.

– Открой багажник! – велел он Вишезу.

– Багажник? – прокричал тот в ответ через разбитое заднее стекло.

– Просто открой!

ВЖУХ!

Багажник распахнулся и яростно закачался на ветру. Фирлес сгруппировался и поднялся на ноги. Чтобы забраться в багажник, ему требовалось перепрыгнуть через его крышку. Фирлес сделал глубокий вдох… и перемахнул через крышку багажника. Быстро упал на колени, наклонился и ухватился за бампер. И только теперь смог заглянуть вниз и увидеть его. Мигающий красный маячок.

Фирлес потянулся к датчику… но он оказался слишком далеко! Кончики пальцев едва коснулись устройства. Так близко, а все равно недоступно!

И тут лендровер с ревом вынырнул из-за скрывавших его машин. Теперь он оказался позади лимузина и быстро приближался. Фирлес сунул руку за пояс и выхватил пистолет. Он прицелился в лобовое стекло преследователя… и тут его осенило.

Фирлес снова нырнул под багажник. Прицелился в маячок и снял его с одного выстрела. Обломки следящего устройства осыпались на шоссе. Затем Фирлес забрался обратно в багажник и упал на спину. А затем прицелился в приближающийся лендровер, дождался, пока преследователь подберется максимально близко, и выпустил в него весь остаток обоймы.

БАХ! БАХ! БАХ!

Фирлес всадил три пули с водительской стороны ветрового стекла. Лендровер вильнул в сторону, врезался в ограждение и остановился с тошнотворным хрустом. Кровь обагрила салон. Паук и Карма наверняка мертвы.

Фирлес опрокинулся на спину. Багажник все еще был открыт, его крышка качалась на ветру. В небесах над ним мерцали звезды. Ему пришло в голову, что он никогда раньше не видел в Тарсисе звезд. Здания, фонари, цифровые рекламные щиты своим светом затмевали ночное небо. Фирлес вытащил из кармана пиджака пачку сигарет. Засунул одну в рот. Зажег. Затянулся.

Затем медленно выдохнул. И на мгновение обрел покой.

* * *

Чик-чирик. Чик-чирик. Чик-чирик.

Фирлес и Вишез сидели на капоте изрешеченного пулями, лишенного стекол лимузина на окраине Тарсис-Сити, откуда открывался вид на водоочистный резервуар. Они решили переждать там ночь, попивая виски из бутылки, которую Додд держал в машине, и наблюдая за тем, как пар медленно танцует над поверхностью изумрудно-зеленой воды. Вода на Марсе была ядовитой. Она была слишком кислотной даже для того, чтобы ее нюхать, не говоря уже о том, чтобы пить. Чтобы сделать воду пригодной для употребления, ее приходилось обрабатывать теми же химическими веществами, которые использовались для чистки старых бассейнов. Именно химикаты придавали воде изумрудный оттенок. Правительство утверждало, что вода совершенно безопасна для питья, но жители Тарсиса отказывались ее пить. Они проголосовали, чтобы воду доставляли со спутника Юпитера Европы, где она была чистой, как когда-то на Земле. Власти не знали, что делать с оставшейся зеленой водой, так что ее по трубам перегнали в Восточный Тарсис. Точно так же, как они избавлялись от всего другого, что могло вызвать у вас рак.

– Как это называется? – спросил Фирлес, имея в виду повторяющийся щебет.

Вишез глянул на свой мобильный.

– Это называется сверчки, что бы это, черт побери, ни значило.

– Ты проигрываешь это со своего телефона?

– Да, а что?

– Можно посмотреть?

– Конечно.

Вишез протянул другу телефон, и Фирлес тут же швырнул его в резервуар. Мобильник камнем пошел на дно. Пока Вишез сидел с отвисшей челюстью, Фирлес принялся распекать его.

– Я только что чуть не умер на шоссе, пытаясь снять маячок с мчащейся машины. Будь я проклят, если умру, потому что ты выдал наше местоположение, решив послушать сверчков на своем мобильнике.

Вишез съежился.

– Прости. – Он указал на мобильный Фирлеса, который тот по-прежнему сжимал в руке. – А свой ты не собираешься выбросить?

– Нет.

– Почему?

– Потому что я отключил сигнал.

– Ты что, издеваешься надо мной? Почему ты просто не выключил мой?

Фирлес сверлил его взглядом.

– Потому что я не уверен, что ты не включишь его снова, вот почему.

Вишез покачал головой. Он сделал еще глоток виски и поморщился, когда стакан опустел. Какое-то время он смотрел на изумрудного цвета воду, загипнотизированный ее медленным механическим журчанием. Затем повернулся к другу.

– Как ты узнал об этом месте?

Фирлес усмехнулся.

– Я иногда спал здесь ребенком. Здесь меня никто не беспокоил. Все думали, что этот запах вызывает рак.

– А он не вызывает?

– Не знаю. Думаю, мы это выясним. Однажды.

Вишез тоже усмехнулся. Фирлес был его лучшим другом. Но иногда ему казалось, что он совершенно ничего о нем не знает. На протяжении всей их дружбы они избегали деликатных вопросов. Но поскольку они застряли здесь, сидя на краю потенциально ядовитого водоема, с мишенями на спинах, Вишез решил, что более подходящее время найти сложно.

– Каково это было… ну, ты знаешь… расти на улице?

Фирлес пожал плечами.

– Холодно.

Но Вишез не собирался так легко сдаваться.

– Нет, я имею в виду по-настоящему.

– Кажется, я не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Ну хорошо, смотри. Мой отец никогда не был хорошим человеком. И после смерти моей матери стал еще хуже. Но даже в самые тяжелые ночи, когда я лежал в постели и плакал до изнеможения, я знал, что он где-то в доме. Где-то рядом. Пусть я его ненавидел, но он все еще у меня был. Так что, думаю, мой вопрос по-настоящему звучит так: каково это – знать, что кроме тебя самого у тебя никого нет?

Фирлес глубоко вздохнул. И сделал большой глоток виски. Напиток обжег ему горло.

– Тебе знакомо чувство, которое появляется, когда впервые видишь тигра в клетке? Когда до конца не можешь поверить в то, что видишь. Ты наверняка видел одного из них. По телику хотя бы. Но когда ты видишь это прекрасное создание вблизи, то не можешь до конца осознать, на что ты смотришь. Потому что ты не знаешь, каково это – быть с ним рядом каждый день. Знать, как думает. Что чувствует. Черт, да даже чем он пахнет! Вот на что похоже, когда я вижу семью. Я чувствую себя так, словно нахожусь в зоопарке и наблюдаю за чем-то, чего никогда не смогу до конца понять. И с тех пор я гоняюсь за чувством, которого даже не знаю.