Литвин тут же им об этом напомнил.

Шендр его поддержал.

Мары выдержали всего минуты три подобного боя, после чего дали деру. Причем удирало их всего трое.

Шендр попытался подстрелить одного из них, но тот петлял, как заяц, и попасть по нему не удалось.

А вот Литвин оказался более удачливым. С третьей попытки ему удалось зацепить одного из бегущих. Рана, по большому-то счету, была пустяковой — едва ногу задел. Однако мар замедлился, перестал петлять и тут же получил пулю между лопаток, упал, нелепо взмахнув руками и выпустив оружие.

Двое других драпали на максимальной скорости, наверняка поставив какой-нибудь рекорд.

Очень плохо. Этих двоих выпускать не планировалось. Вообще в планах не было отступающих. Ведь эта парочка может привести подкрепление. Их нужно было догнать. Однозначно.

— Глаз! — послышался в гарнитуре голос Строгова. — Ты со мной за беглецами. Факт! Наблюдай и прикрывай Кота (прим: позывной Кийко), он на чистку.

Чистка подразумевала добить раненых и провести контроль — не хотелось бы уходя отсюда получить пулю в спину или того хуже, во время самого приятного действа (лутания павших противников) получить от одного из них вплотную.

Шендр перескочил через гребень, за которым скрывался, и осторожно, мелкими шажками, направился вниз.

По тропинке сверху бежал Строгов, сразу за ним Кийко. Литвин остался на месте.

Пока Шендр спускался, Строгов успел проскочить тела маров, возле которых не спеша, соблюдая все меры предосторожности, ходил Кийко с пистолетом в руке. Добытый у «засадников» трофей оказался как нельзя кстати для подобных дел.

Строгов и Шендр бросились вслед беглецам, однако стоило им только выскочить из скал, как впереди раздались выстрелы. Два одиночных, и все стихло. Шендру показалось, что садили из чего-то, вроде дробовика или охотничьего ружья. К сожалению, он не заметил, какое оружие было у беглецов. Соответственно, понять, что там произошло, было сложно.

Шендр и Строгов, при первых выстрелах упавшие на землю, недоуменно переглянулись.

— Это что было? Стреляли не по нам. Кого они там встретили, волка? — спросил Шендр.

— Нет, — покачал головой Строгов, — это они с кем-то впереди сцепились. У этой парочки были автоматы древние. А шмаляли из дробовика.

Выходит, Шендр не ошибся, правильно определил звук выстрела — все-таки дробовик.

— И с кем они там могли сцепиться? — недоуменно спросил Шендр.

— Вот сейчас и узнаем. Ждем.

Они замерли, до рези в глазах вглядываясь в лес, силясь разглядеть за ветками и листьями нового, пока еще неизвестного противника.

Ждать им пришлось немного, всего минут двадцать. А затем Шендр получил сообщение от Мика. Вот оно, значит, что случилось…

Он отбил ответ, и практически сразу из леса появилось двое…

Строгов размял шею и прильнул к прицелу.

— Это что еще за хренотень? — спустя мгновение удивленно спросил он, — откуда здесь…

— Стоп! — прямо-таки приказал ему Шендр, секунду с удивлением рассматривающий визитеров. — Не стреляй!

Когда уже мертвое тело Кийко упало мне под ноги, в голове мелькнула мысль, что это была плохая идея. Но я эту мысль тут же прогнал — все было правильно, так было нужно. Раненый Кийко мне ничем не поможет, а вот ожив в теле клона, он предупредит Шендра и Литвина, которые находятся в полном неведении и, вполне возможно, прямо сейчас или в ближайшее время могут хлебнуть горя.

Так что сожалеть о содеянном нельзя. Во-первых, время не повернуть вспять, во-вторых, все сделано правильно.

Вот только возникал резонный вопрос — что мне-то делать? Нет, понятно, что идти по следам маров к пещере. Если мои товарищи успеют, займут оборону, вполне возможно, что мой удар в спину противника окажется решающим.

Но я не о том. Сейчас я ломал голову над вопросом, что делать с бывшим рабом и трофейным бубалом? Идти вместе с ними к пещере? С одной стороны, логично — если сможем отбиться от маров, то загрузим двух бубалов грузом и притащим в мой свежеприобретенный форт. Или еще лучше — разделимся. К примеру, Литвин и Шендр потянут золотишко с камешками к форту, а я с Кийко отнесу шкуры в город. Надо ведь шкуры отдавать Гринбергу…

К слову, о последнем, если я не ошибаюсь, то шкур может хватить впритык. Мы уже слишком потратились, начали продавать запасы, отложенные на «черный день». Впрочем, почему то, что с нами приключилось, не назвать тем самым «черным днем»? Так что все нормально.

И вообще, сижу тут, рассуждаю, думаю, а для начала стоило бы вообще узнать, что в сумках, навешенных на бубала.

И я принялся изучать их содержимое. И содержимое это меня несказанно обрадовало. Пара десятков волчьих шкур, полдюжины ОСЗ и даже пара «Щелчков». Эти находки тут же навели меня на мысль, что пока мары рыскали по «Туманке» в поисках нас, они либо промышляли охотой на волков, либо им попались под руку несколько колонистов. В пользу последней теории говорило найденное оружие. Вот что-что, а ОСЗ или «Щелчок» марам явно ни к чему — те их коллеги, которых мы уже встречали, были вооружены на порядок лучше, чем любой колонист нашей волны.

Короче говоря, первоначальный план идти к пещере с бубалом был мной отклонен. Я решил вернуться к форту, оставить там груз и животного, а к пещере пойти налегке, в компании Мундалабая, который наотрез отказался уходить.

Приняв окончательное решение, мы двинулись в путь. Когда стало совсем скучно, я решил поговорить со своим спутником.

— Эй, а как тебя зовут-то…ну…покороче?

— Мундалабай, — ответил Мундалабай.

— Ну, может, как-то проще. Вот мое полное имя Михаил. Но все называют меня Мик.

— Почему?

— Так быстрее, так удобнее.

— Твоя должен гордиться именем, — возразил Мундалабай, — чем длиннее имя, тем лучше. Длинное имя говорить про тебя.

— Это как у тебя? Что оно означает, напомни. Одиннадцатый ребенок, рожденный без отца и…

— Мои родители не хотеть я рождаться, — ответил Мундалабай, — они иметь десять детей. Больше — много, кормить сложно.

— Завели бы одного, и горя бы не знали, — пожал я плечами, — или вообще бы не заводили.

— Нельзя не заводить. Нет детей — ты плохой мужчина. Мужчина должен делать детей. Много. Женщина не иметь детей — не мать. Один ребенок — плохо. Слабая женщина.

— Во, как у вас все сложно! — хмыкнул я.

— Да. Мой отец сильный. Мой отец иметь двадцать детей.

— Ты ведь говорил, что ты одиннадцатый, и родители тебя уже не хотели.

— Мать не хотеть. Отец тогда жить другой семья. Отец иметь три жены.