Американское правительство не только не подталкивало Саддама Хусейна к объявлению войны, но и беспокоилось о возобновлении напряженности в отношениях между Ираном и Ираком. После падения шаха американские спецслужбы внимательно следили за Ираном и его периферией. Помимо своих самолетов-шпионов U-2 и SR-71, регулярно летающих над регионом, у них было два разведывательных спутника типа «Кихоул», которые регулярно передавали изображения местности. Они быстро пришли к выводу, что у иракской армии достаточно ресурсов, чтобы начать широкомасштабное наступление на Иран.

18 июня 1980 г. ЦРУ написало предупреждающий меморандум, в котором указывалось, что интенсификация пограничных инцидентов между Ираном и Ираком достигла такой точки, что перспектива конфликта между ними требует серьезного изучения.

Разведывательное сообщество пришло к выводу, что Ирак готовится начать масштабную операцию в отместку за иранские бомбардировки, но не предполагало, что может начаться настоящая война. Генерал Овейси посылал ЦРУ предупреждения о том, что может начаться настоящая война, но они не были восприняты всерьез. Бывший генерал потерял свой авторитет после провала заговора в Ноджехе. Тем не менее, Госдепартамент рекомендовал американским служащим, работающим в Ираке, в качестве меры предосторожности эвакуироваться из страны и собраться в Кувейте. Некоторые члены окружения Картера предположили, что Соединенные Штаты должны предупредить иранцев, чтобы добиться их расположения и ускорить возможное разрешение кризиса с заложниками. Выбрав осторожность, Белый дом в конце концов отклонил это предложение. Оцепеневшая, травмированная неудачей военной интервенции в Иране, разрываясь между страхом перед Советским Союзом и недоверием к Ираку, администрация Картера проявила фатальную выжидательную позицию.

Вашингтон объявляет о своем нейтралитете

Начало военных действий между Ираком и Ираном нарушило планы президента Картера и его советников, которые в конце сентября были сосредоточены на двух приоритетах: победе на президентских выборах и разрешении кризиса с заложниками. Опросы предсказывали, что кандидат от республиканцев Рональд Рейган победит с большим отрывом. На брифинге для репортеров в Белом доме Картер заявил: «В этом конфликте не должно быть абсолютно никакого вмешательства со стороны любой другой страны… Мы не были и не будем вовлечены в конфликт между Ираном и Ираком». На следующий день он объявил, что направляет крейсер «Леги» в Персидский залив и что четыре самолета ДРЛО будут направлены в Саудовскую Аравию. Эти подкрепления будут служить для защиты побережья Саудовской Аравии от нападений любой из воюющих сторон. По мнению Вашингтона, опасность, исходящая от Багдада, была столь же значительной, как и опасность, исходящая от Тегерана.

В первые дни октября администрация Картера пошла на риск и возобновила контакты с иранским режимом, предложив поставить запасные части, вернуть имущество шаха и отменить замораживание иранских активов в обмен на освобождение заложников до президентских выборов. Иранские власти отвергли американское предложение, но осторожно оставили дверь открытой для переговоров, рассчитывая на победу Рональда Рейгана на выборах. Было бы глупо заключать сделку с проигравшим; лучше с самого начала вести переговоры с будущим обитателем Овального кабинета.

4 ноября 1980 года Рональд Рейган одержал убедительную победу на выборах. На следующее 20 января, когда Рейган был приведен к присяге, Тегеран освободил пятьдесят два американских заложника после 444 дней плена. Унижение Джимми Картера было полным. Официально иранский режим заявлял, что демонстрирует свою добрую волю и намерение восстановить отношения с Вашингтоном. В действительности освобождение заложников было плодом махинаций и сделок между иранским правительством и новой американской администрацией, проведенных при посредничестве алжирских дипломатов. Напряженные переговоры велись между Акбаром Хашеми Рафсанджани и Уильямом Кейси, тайным советником Рональда Рейгана, который вскоре должен был стать главой ЦРУ В конце декабря Тегеран пригрозил эмиссарам президента Рейгана предать заложников суду как шпионов. В середине января иранцы и американцы пришли к принципиальному соглашению, которое было подписано 19 января 1981 года в Алжире, за день до приведения к присяге нового президента.

В обмен на освобождение заложников Вашингтон вернул восемь миллиардов долларов иранских активов, замороженных в США, и обязался поставить запасные части для иранских танков и самолетов на сумму 480 миллионов долларов, несмотря на эмбарго Конгресса. Чтобы сохранить лицо, Вашингтон осуществлял эти поставки через своих союзников. Начиная со следующего месяца, Южная Корея, Тайвань, Греция и Турция незаметно предоставили Ирану обещанное оборудование. Затем Пентагон за свой счет пополнил военные запасы этих уступчивых стран. Первые поставки включали шины для тяжелых истребителей «Фантом», которые постоянно нуждались в замене.

Александр Хейг, новый государственный секретарь, напомнил воюющим сторонам, что Соединенные Штаты не позволят ни одной из них поставить под угрозу безопасность монархий Персидского залива. Что касается Генри Киссинджера, который должен был стать советником новой американской администрации, то он быстро понял, что эта война несет в себе потенциальные преимущества, поскольку нейтрализует двух самых яростных врагов Израиля, что позволит Израилю лучше взаимодействовать с Сирией, союзником Советского Союза. Он даже высказался: «Жаль, что может быть только один проигравший!»

Москва наказывает Багдад и угождает Тегерану

Несмотря на шквал спутников наблюдения, запущенных для отслеживания событий, Кремль также был удивлен началом войны. Столкнувшись со свершившимся фактом, советские лидеры были в ярости от того, что Саддам Хусейн с ними не посоветовался. Они были особенно ошеломлены, учитывая, что считали его одним из своих лучших союзников в этом регионе и что несколькими днями ранее он заверил Анатолия Барковского, советского посла в Багдаде, что не намерен проводить широкомасштабные операции против Ирана.

Общее мнение в Политбюро заключалось в том, что высокомерие иракского диктатора зашло слишком далеко. Его необходимо наказать, особенно если учесть, что он осмелился яростно критиковать советскую интервенцию в Афганистан и что он продолжал преследовать членов иракской коммунистической партии, несмотря на свое обещание смягчить их наказание. Что еще более серьезно, его война с Ираном грозила помочь американцам укрепить свои позиции в регионе, чего Москва как раз и пыталась избежать. Как и их американские и китайские коллеги, советские лидеры анализировали эту войну через призму холодной войны. Они боялись быть втянутыми в войну, которая шла вразрез с их интересами.

Если бы все пошло не так, президент Ирака, вероятно, попросил бы их о военном вмешательстве. Они не подозревали, что именно такого вмешательства стремился избежать иракский диктатор, убежденный, что его целью будет отстранение от власти. Вместо этого они беспокоились, что их обманул Саддам Хусейн, которого они подозревали в желании изменить союз, как Анвар аль-Садат, который вооружился советским оружием, чтобы начать войну против Израиля, войну, которая в конечном итоге позволила ему заключить мир с израильтянами и союз с американцами. Члены Политбюро не хотели выглядеть так, будто их подвезли, как планировали в Багдаде и Вашингтоне. Используя «горячую линию» Москва – Вашингтон, они договорились с Белым домом о сдерживании конфликта в его региональном измерении.

Хотя они были согласны в своем анализе ситуации, кремлевские старейшины разошлись во мнениях относительно того, какую политику