следует проводить. После перехода Египта в западный лагерь, иранской исламской революции и советской интервенции в Афганистан они знали, что непопулярны на Ближнем Востоке. Министр иностранных дел Андрей Громыко и председатель КГБ Юрий Андропов рассматривали эту войну как возможность изменить свой союз. Они предложили дистанцироваться от Ирака и сблизиться с Ираном, который навязал себя в качестве стратегического объекта первого ранга, гораздо более важного, чем Ирак.

Они подчеркнули антиамериканскую риторику иранского режима, что привело их к мысли о том, что между Москвой и Тегераном могут быть потенциальные точки согласия. Они отметили важность Иранской коммунистической партии. Наконец, они настаивали на необходимости для Советского Союза наладить связи с политическим исламом, чтобы ослабить сопротивление моджахедов в Афганистане и охладить пыл советских мусульманских республик к независимости.

Со своей стороны, партийный идеолог Михаил Суслов разрывался между желанием поддержать светские и прогрессивные теории иракской партии Баас и сочувствием к курдскому народу, с которым плохо обращалась та же партия. Он неловко отметил, что союзник СССР напал на страну третьего мира, которая только что вырвалась из тисков Запада – не лучший сценарий для советской пропаганды! Поэтому он выступал за скорейшее прекращение военных действий. Алексей Косыгин, председатель Совета, был слишком болен, чтобы принимать активное участие в дебатах. Через месяц он скончался. Маршал Дмитрий Устинов упорно защищал иракский союз, подчеркивая, что было бы катастрофой поддержать Иран и бросить Ирак, поскольку Москва вооружает Багдад. Поражение Ирака неизбежно рассматривалось бы как поражение советского оружия. Старый маршал также не стеснялся напоминать своим коллегам о важности подписанных с Ираком оружейных контрактов, подчеркивая при этом риск того, что Багдад обратится к другим источникам снабжения, если Москва его бросит.

Леонид Брежнев, генеральный секретарь партии, в конце концов, решил занять срединную позицию. Измотанный и больной, он знал, что должен рассчитывать на поддержку военных в этом трудном конце правления, характеризующемся ростом напряженности между двумя блоками. Он не мог отречься от своего министра обороны. Поэтому он решил сохранить дипломатические отношения с Багдадом и сохранить 1200 советников, помогающих иракской армии. Однако он приказал немедленно прекратить все поставки оружия в Ирак и заморозить все контракты, находящиеся на стадии переговоров, особенно те, которые касались поставки мощных самолетов МиГ-25. Три транспортных судна, переполненные военными грузами, мгновенно получили приказ повернуть назад, хотя два из них уже находились в пределах досягаемости иракского порта Умм-Каср. Таким образом, на глазах у иракцев исчезли ценные запасы танков Т-72 и БМП-1.

В то же время Брежнев попросил Громыко и Андропова выяснить у иранцев, согласны ли они принять помощь Советского Союза. Чтобы сохранить видимость, он заявил прессе: «СССР считает себя другом Ирака и Ирана и надеется, что эти две страны смогут решить свою проблему путем переговоров, как можно быстрее, чтобы положить конец их братоубийственной борьбе». Генеральный секретарь Коммунистической партии сопроводил это заявление письмом к президенту Ирака, в котором он призывал его положить конец этой войне, играющей на руку Западу. Саддам Хусейн не был удивлен. Он ожидал яростной реакции со стороны Советов, но чувствовал, что сможет обойтись без их поддержки в течение нескольких недель – достаточно долго, чтобы завершить блицкриг против Ирана. Он считал, что Кремль не сможет отгораживаться от него бесконечно, особенно после вступления Ирака в эксклюзивный клуб ядерных государств.

Тем временем Владимир Виноградов, советский посол в Тегеране, встретился с иранским премьер-министром, чтобы сообщить ему о предложении Кремля оказать помощь в качестве средства укрепления новых отношений между двумя странами. Передав это предложение аятолле Хомейни, Мохаммад-Али Раджаи вернулся к советскому послу, чтобы сообщить ему, что Верховный лидер отказался. Благодаря своему стремлению к свободе иранский народ сумел освободиться от опеки западных держав; теперь он не собирался попадать под влияние другой державы, которая была одновременно атеистической и антиклерикальной и бесстыдно плохо обращалась с афганскими мусульманами. И все же иранские власти оставили дверь открытой для тихого продолжения диалога.

В начале 1981 года они вновь установили контакт с Москвой и заявили, что готовы принять советскую военную помощь, но при условии, что она останется секретной и не потребует никакой политической компенсации. Кремль осторожно согласился, понимая, что внутренняя ситуация в Иране меняется. В течение нескольких месяцев аналитики КГБ предсказывали приход к власти духовенства. Смена тона иранских властей позволила Москве продолжить реализацию своей стратегии. Советская помощь была особенно логичной, поскольку иранская армия захватила большое количество советской техники. Она нуждалась в запасных частях и боеприпасах, чтобы использовать их в собственных частях.

В течение 1981 года Иран получил из Болгарии 150 БТР-60, танков Т-55 и Т-62, а также большое количество легкого вооружения и боеприпасов. Через порт Бандар-Анзали на Каспийском море СССР напрямую поставил в Иран несколько сотен грузовиков, большое количество запчастей, а также ПЗРК «Стрела-2», которые позволили иранским пехотинцам сбить несколько иракских истребителей.

Более того, Советский Союз направил в Иран 300 военных советников для оказания помощи в ремонте и обслуживании танков, захваченных у иракской армии. Естественно, советские власти взяли за эту помощь высокую цену, используя все еще значительные запасы нефтедолларов Ирана. В ответ Иран передал Советскому Союзу один из своих драгоценных истребителей «Томкэт», жемчужину в короне американских технологий, чтобы русские инженеры могли изучить его, а русские пилоты – испытать.

Чтобы сохранить баланс между двумя воюющими сторонами и избежать превращения иракского нападения в рутину, Москва решила незаметно помочь Ираку путем вмешательства других социалистических стран. В данном случае они предоставили не ультрасовременное вооружение, а прочное оружие, взятое из богатых запасов Варшавского договора. Так, Ирак получил 500 танков Т-55 и Т-62, 850 бронемашин (БМП-1, ОТ-62, ОТ-64 и БРДМ-1) и несколько десятков тысяч единиц легкого вооружения из Румынии, Польши, Чехословакии и Венгрии. Однако в этот период Ирак не получил напрямую от Советского Союза ни одного вида вооружений: ни одного истребителя, боевого вертолета или суперсовременного артиллерийского орудия. Отказываясь от прямой поддержки, Москва оказывала давление на Саддама Хусейна, заставляя его отвести войска к международной границе и ускорить урегулирование конфликта, поскольку в Кремле понимали, что иранцы не согласятся на прекращение огня до тех пор, пока не вернут себе территорию, захваченную иракской армией. Тарик Азиз отправился в Москву в марте 1981 года, чтобы попытаться переубедить советских лидеров, но его просьбы остались без внимания.

Пекин делает ставку на Багдад

Китайская Народная Республика также была встревожена началом ирано-иракской войны. Китайские лидеры опасались, что конфликт позволит Вашингтону и Москве улучшить свои позиции в регионе. Пекин в первую очередь беспокоился о дальнейших действиях Москвы, учитывая, что после падения шаха и провала операции по освобождению заложников Соединенные Штаты, казалось, теряли позиции в этой части мира. Китайские лидеры, которые поддерживали прекрасные отношения с шахом из-за общих геополитических интересов, опасались,