делая бог знает что с бог знает кем. Но это было не самое худшее. Не это заставило чувство разочарования поселиться глубоко внутри меня.

Скотт широко улыбался барменше, привлекательной женщине. Ее лицо, обрамленное густыми прядями черных волос, по форме напоминало сердечко. Его улыбка была искренней, от нее у краев глаз появились маленькие морщинки и показались ямочки на щеках. Я узнала ее, потому что это была та же самая улыбка, которой он одарил меня прямо перед тем, как поцеловать в раздевалке на свадьбе сестры.

Подойдя ко мне, Миллер огляделся.

– Сид, что…

Его голос затих, когда взгляд проследовал за моим и уперся в барную стойку. Не говоря ни слова, я резко повернула вправо, направляясь в противоположную от Скотта сторону, Миллер проследовал за мной. Мы заняли столик, сидя за которым можно было видеть бар, и весь ужин прошел в гнетущей атмосфере.

– Почему ты это делаешь с собой?

Миллер наконец-то честно обратился ко мне. Мы оба изо всех сил старались не замечать находящегося в комнате слона – того, что сидел за барной стойкой и смеялся, флиртуя с сексуальной барменшей. Именно такой она и была. Она воплощала в себе все то, чего мне не хватало: веселье, сексуальность, раскованность.

Миллер оглянулся и посмотрел на моего нового мужа. Судя по тому, как тряслись от смеха его плечи, Скотт наслаждался происходящим.

– Никакая работа не стоит того, чтобы тебя унижал эгоистичный ублюдок.

Бросив всего один взгляд на друга, я поняла, что дискуссии не избежать. Ложь здесь не поможет. Миллер был слишком проницателен.

– Тебе сказать правду? – Когда он промолчал, я выдохнула и продолжила: – Помнишь, как ты жил до того, как познакомился с Полом?

– Мхм, – ответил он, кивая. – В моей жизни будто была большая дыра. Мне отчаянно чего-то не хватало.

– Я всегда себя так чувствовала… всегда. – Нервничая, я положила руки на столешницу – старый трюк, который часто использовала, чтобы не ерзать на месте. – Не знаю, каково это – чувствовать себя по-другому, и, наверное, мне хотелось попробовать.

Потянувшись через стол, Миллер сжал мою руку, но я даже пальцем не пошевелила.

– Ты заслуживаешь гораздо большего, чем этот мудак.

Я подняла глаза и увидела Скотта, наблюдающего за нами через плечо. Он поднял бутылку пива, как бы чокаясь со мной, и повернулся обратно. Он не притворялся. Его слова и поступки отражали его подлинную паршивую натуру.

– Думаю, мудак для него слишком безобидное прозвище.

Скотт

Я опустил стекло в древнем «Форде», который держал для работников ранчо. Боже, как же я скучал по своему «Dodge Ram 1500». Еще я скучал по дому. И уж точно чертовски сильно я скучал по своей постели. Пора было признать, что, возможно, я мучил себя больше, чем Сидни. Отсутствие отопления или горячей воды не заставило ее собрать вещи. Как и условия для сна. Или мое поведение, если на то пошло. Она побеждала, я вынужден был неохотно признать это. Сидни Эванс оказалась сделана из более прочного материала, чем я. Точнее Сидни – Блэкстоун. Черт, это все еще звучало очень странно.

Надвигалась гроза, и не только метафорическая. Воздух, пропитанный озоном, был свеж и резок, как серо-металлическое послеполуденное небо.

Мне было не по себе, хотя я должен оставаться равнодушным. Я спорил сам с собой, что ничем не обязан Сидни. Ноль. Пшик. И все же не мог избавиться от ноющего чувства стыда за то, что меня застукали в момент, когда я проводил время с Мисти.

В тот день встреча с одним из моих крупнейших клиентов сильно затянулась. Прошлой зимой мы потеряли пару тысяч голов из-за сильных морозов, и я был вынужден поднять цены. Клиента пришлось долго уговаривать пойти со мной на сделку. После встречи я заскочил в «Хэндл Бар», чтобы по-быстрому перекусить, Мисти как раз работала в обеденную смену. Чистое совпадение. Она никогда раньше не работала в это время. Но даже учитывая, что между нами абсолютно ничего не было – и никогда больше не будет, это все равно казалось каким-то… неправильным.

Скорее всего, Сидни было наплевать на тех, с кем я встречался. Насколько помню, она даже вызвалась составить для меня соглашение о неразглашении. Размышления об этом вывели меня из себя. Кто бы мог подумать, что идея свободного брака так мне не понравится? Точно не я. Полагаю, такова жизнь. Ты никогда не перестаешь себе удивляться.

Оказывается, я был гораздо более консервативным, чем думал, и вина за это полностью лежала на родителях. Я во многом был с ними несогласен, но их брак вызывал восхищение. Они были дружной командой, прямо как соучастники преступления, преданные прежде всего друг другу, а уже потом всем остальным. Даже детям. Теперь я сам стал женатым человеком – был это мой выбор или нет, не имело значения. Я чувствовал себя женатым до мозга костей. От мысли об измене у меня скрутило живот. От мысли о том, что жена может мне изменять, захотелось что-нибудь разбить, в идеале череп парня, который осмелится к ней прикоснуться.

Мое внимание привлекла цветная вспышка, озарившая небо где-то вдалеке. Образ жены приобрел очертания. Одна мысль о знакомой паре красных штанов для бега, – и нога сильнее надавила на педаль. Незнакомое чувство собственничества возросло в разы. Поди разберись.

Я развернулся, когда проезжал мимо Сидни, и пристроился рядом. Нацепив наушники, она бежала трусцой, пикап не отставал. Опустив стекло, я немного подождал, решив, что она намеренно станет меня игнорировать, и тут же понял, что мне не нравится, когда меня игнорируют.

– Не могла бы ты сделать музыку потише? – Никакого ответа. Она отказывалась признавать мое присутствие, даже не сбавила темп. Интересно. Возможно, Сидни было не так все равно на мои вечерние похождения, как она предполагала. Тепло разлилось в груди. – Что ты делаешь? – Я попробовал еще раз.

– А на что это похоже?

Да, она точно разозлилась. К теплоте присоединилось удовлетворение. Мое настроение заметно улучшилось.

– На то, что ты пытаешься стать обедом для любого из черных медведей или гризли, которые регулярно выходят за пределы парка. Они еще не все легли в спячку.

Сидни остановилась как вкопанная и сняла наушники, а я нажал на тормоза ржавого «Форда». Она вытерла выступивший на лбу пот рукавом черной толстовки и наклонила голову, изучая мое лицо.

– Ты шутишь?

– Нет, куколка. Не шучу. И как бы сильно я ни был против женитьбы, еще меньше мне хотелось бы стать вдовцом.

Она слушала меня с невозмутимым видом. За исключением того, что ее и без того раскрасневшееся лицо стало свекольно-красным.

– Может, ты перестанешь называть меня так, Сладкие орешки!

Сладкие орешки? У меня вырвался смешок. Кое-кто наконец потерял самообладание, и чертовски вовремя. Искренняя улыбка расплылась по моему лицу. Должно быть, это дезориентировало Сидни, потому что ее взгляд на мгновение затуманился, но только на мгновение. Почти сразу она взяла себя в руки, и место смущения заняла холодность. Она наградила меня убийственным взглядом:

– Немедленно прекрати то, что делаешь.

– А что я делаю? – Моя улыбка стала шире.

– Твоя ментальная война со мной не сработает.

– Понятия не имею…

– В одну минуту у тебя