Был ли у меня хоть один шанс оторвать взгляд от ожившей фантазии: не иллюзии, которая осыпалась бы, едва я закончила читать отрывок с описанием внешности рыцаря, но живого, реального человека из плоти и крови?

— Мадемуазель Эвон, амулет, — прохрипел месье Оливье.

Вздрогнув, огляделась по сторонам: маленький смешной месье Тосвел осел на пол, судорожно цепляясь за горло, месье Гарт, пытался сопротивляться моему напору, прокусив губу до крови, остальные ученики выглядели не лучше.

— Амулет, мадемуазель! — простонал учитель.

Трясущимися руками я подняла со стола цепочку и надела ее на шею.

Я река… я ковыль… точно, я ковыль!

Что успокоит меня лучше иллюзии? Ведь чтобы картинка удалась, надо самой стать тем, что представляешь. А иллюзии у меня в крови! Губы против воли зашептали слова почти забытого стишка:

Кто был хоть раз в степи бескрайней

И видел — это море ковыля.

Идя в степи дорогой дальней,

Забыть, не должен, в памяти храня.*

Пол подернулся дымкой и все пространство под ногами, куда ни глянь, заволокло хохолками блестящей травы.

Я — ковыль!

Однако даже это, похоже, не спасло ситуации: месье Тосвел упал в обморок, мой «Персефорест» начал медленно оседать на пол, судорожно сжимая в руках дверной косяк. Остальные студенты полулежали на партах, словно их придавило чем-то тяжелым.

Месье Оливье пытался отдышаться, и, прищурившись, разглядывал пол под ногами. Лишь спустя мгновение наши с учителем взгляды пересеклись, и я лишь беспомощно развела руками. Разве я не должна была успокоить всех вокруг, включая себя?

Однозначно, мужские компании, особенно менталистов — не мой вариант.

*Ковыль степной. Михаил Подопригора

Мы все вчетвером: я, девочки и Полин, стояли полукругом около кровати и сосредоточенно смотрели на разложенные на покрывале вещи.

— Эвон, ты уверена? — робко поинтересовалась Аврора.

Я мрачно посмотрела на подругу. Уверена ли я? Да, демон меня задери!

Кивнула, получив некоторое удовлетворение от грязного ругательства, пусть его никто и не слышал. Да, конечно, благородным дамам не пристало выражаться, словно портовый грузчик, но это явно отражает мое настроение.

Прошло вот уже два дня с моего посещения факультатива менталистов. Два дня как я не видела Персефореста! Ну, точнее месье Отиса. Целая вечность, если задуматься!

Я уже выяснила, что этот достойный юноша, который выглядит совсем как моя ожившая мечта, учится на последнем курсе и является одним из лучших учеников месье Оливье. И, о ужас, месье Отис один из самых красивых мужчин академии! Хотя последнему факту я совершенно не удивляюсь. Но это означало одно — серьезнейшую конкуренцию со стороны всех учениц академии!

Поэтому сегодня я встала необычайно рано, еще до восхода солнца, разбудив девочек, чтобы они мне помогли с макияжем. Ведь сегодня, на занятиях по танцам я увижу месье Отиса. Возможно.

Мадам Франсуаза обещала нам тренировку по языку вееров, а Полин сказала по секрету, что слышала как Лу разговаривала с Эветт, которой стало известно от Катрин… в общем цепочка девочек была длинной, но к нам сегодня придут менталисты и боевики с последнего курса!

И если с косметикой и прической мы немного разобрались: Полин подвела мне глаза сурьмой, а Аврора заплела косы, то оставалось последнее испытание — корсет! И хотя я первая кто уговорил девочек отказаться от него, сейчас дело обстояло совсем иначе! Мне просто необходимо произвести впечатление на месье Отиса! Я представила как во время танца, в том месте, где кавалер, обхватив даму за талию, словно приподнимает и переставляет… месье Отис кладет руки мне на талию и его брови взмывают в удивлении вверх. Да, такую толстуху сложно представить. И хотя девушка сама подпрыгивает, пружиня, но я точно не смогу оторваться от земли, даже при помощи месье Отиса!

— Ты уверена, Эвон? — переспросила Аврора, так и не дождавшись от меня ответа.

— У меня просто нет выбора, как вы не понимаете?! — возмутилась, топнув ножкой.

— Еще две недели назад ты первая выступила против и мы все тебя поддержали, несмотря на то, что стали белыми воронами среди остальных учениц, а вот теперь, ты намереваешься надеть корсет?! И почему нет иного варианта именно сейчас?

Я исподлобья посмотрела на маркизу. Ну да, говорила. Буду я гробить свое здоровье, чтобы вписаться в компанию столичных студенток! Ведь в этом корсете ни вдохнуть, ни выдохнуть. Но месье Отис совсем иное дело. Как там говорила Лу? Ради стоящего мужчины можно и потерпеть разные неудобства.

Не верю, что я цитирую Луизу!

— Это особенный случай! — отрезала я.

— Чем, Эвон?! — возмутилась Армель.

— Неужели ты… влюбилась, Эвон? — удивленно воскликнула Полин, отрываясь от изучения альманаха с новыми прическами.

Я смущенно посмотрела на девушку. Неужели это так заметно? Хотя я расспрашивала подруг о месье Отисе, мне казалось, я была очень осторожна и говорила о «Персефоресте» не больше обычного. Ну если только немножечко…. Но, думаю, Армель и Аврора так были заняты собственными чувствами, что до моих ему и дела не было. Ведь аккурат позавчера пришло письмо от дофина! Армель едва не зацеловала пергамент, а уж перечитывала так точно бесчисленное количество раз. Что уж, только я дважды попадала на зачитывание вслух письма от Луи-Батиста.

«Дорогая моя невеста! Рад сообщить вам, что экспедиция продвигается гораздо успешнее, чем было запланировано…»

«…месье де Грамон писал мне о покушении на мадемуазель Луизу и не устаю благодарить дядю о предусмотрительности, страшно представить, что было бы с нами, страной, если бы вы пострадали…»

«.. не расстраивайтесь, мадемуазель Армель, что обстоятельства сложились именно таким образом, уже скоро бал по случаю излома зимы, и мы вплотную займёмся свадьбой и уже весной проведем обряд…»

«…я верю, мадемуазель, что вы будете сильной и сохраните наш секрет…»

«…уведомляю вас, дабы не случилось недоразумений, что я был вынужден написать письмо мадемуазель Луизе, ведь окружающим будет странно, что мы не состоим в переписке…»

Да это совершенно не похоже на письма влюбленных! Точнее то что пишет в ответ Армель — очень даже, но вот исполнение дофина… Вот Ноэль обращается ко мне гораздо мягче: «Дорогая моя Эвон!». И никаких «мадемуазелей».

Хотя свое дело и эти сухие записки делали: после каждого маркиза парила на седьмом небе от счастья и целовала место, где принц оставил свою подпись.

Вот мы с Отисом будем писать друг другу совершенно другие послания. «Душа моя Эвон» будет значиться в первых строчках! Вот точно так же Персефорест в книге начинал все свитки для возлюбленных. Да, «душа моя» — хорошо.