стороне — полустертая гравировка: Катеньке от Екатерины Смирновой. Видите? Смирнова — это моя бабка по отцу. Можете проверить. А вот за колечко сомневаюсь, хотя мне кажется, что оно тоже мамино. — Он положил на стол массивное золотое кольцо и хлопнул себя ладонью по лбу. — Выходит, Глазов все-таки сделал меня, сделал, как последнего фраера! А я, баран, ему поверил.

Климов победно улыбнулся и, взяв браслет в руки, показал Родину.

— Это улика?

— Это факт, господин подполковник. Если будете продолжать работать в том же духе, то к концу года ваш отдел по раскрываемости преступлений выйдет на первое место.

Климов попросил Таню оформить акт изъятия браслета и золотого кольца, а сам вслед за Родиным вышел на веранду. Закурил, полюбовался природой и сказал:

— Не дело, а сплошное удовольствие. А от удовольствия только триппер бывает.

Родин понял, что его вызывают на откровенный разговор, вскинул голову, подумал, глядя на облака, и спросил:

— Тебя что-то насторожило?

Климов вытащил из внутреннего кармана пиджака и протянул Родину сложенный вчетверо лист бумаги…

МАГНИТОФОННАЯ ЗАПИСЬ ТЕЛЕФОННОГО РАЗГОВОРА

КРАКОВСКОЙ Л. Б. И ГЛАЗОВА В. П.

Краковская: Я вас слушаю.

Глазов: Здравствуй, Людмила.

Краковская: Виктор, ты?

Глазов: Я.

Краковская: А что у тебя с голосом?

Глазов: Ангина.

Краковская: Бог мой, у меня желание, а у него… Ты что, простудился?

Глазов: Слушай меня внимательно и не перебивай.

Краковская: Слушаю.

Глазов: Сегодня тебе позвонит нотариус, его зовут Михаил Георгиевич Роммель, ты поедешь к нему, и он оформит на тебя квартиру в Коломенском, документы я уже подписал… Все понятно?

Краковская: Такое понять невозможно.

Глазов: У тебя скоро день рождения. Квартира — мой подарок. Теперь, надеюсь, поняла?

Краковская: Витенька, квартиры не дарят. Объясни, что случилось?

Глазов: Меня могут сегодня забрать в больницу.

Краковская: Ну и что? Мой знакомый с кладбища вернулся…

Глазов: Пьяные всегда возвращаются.

Краковская: А ты трезвый?

Глазов: Как стекло.

Краковская: Тогда я сейчас к тебе приеду.

Глазов: Поздно, старуха — козе не до гребли, когда хозяин нож точит!

Краковская: Витя!..

Глазов: Я сказал: дождись нотариуса, оформи дарственную, а потом, если не передумаешь, приезжай. Все. Привет!

19 августа 1995 г. 14 час. 02 мин.

— Искупление грехов, — сказал Родин, возвращая Климову бумагу. — Глазов ничего не сделал, чтобы спасти жену, и пожелал скорой смерти Коньковой, и, когда это желание свершилось, у него крыша поехала.

— Мистика! — зло проговорил Климов. — Домыслы! И эти домыслы никак не увязываются с вещдоками, которые мы здесь нашли.

— Ты когда-нибудь играл в преферанс с болваном? — помолчав, спросил Родин. — Третий игрок отсутствует, но карты ему сдают.

— Играл, — кивнул Климов.

— Так вот, Глазова держат за болвана.

— Кто? Антоний?

— Может быть.

— Охи любите вы со Скоковым туман гнать! — Климов пренебрежительно сплюнул. — А мне, Саша, факты нужны. Факты!

Родин поведал Климову о своей беседе с Голодарским и попросил смонтировать со слов последнего фоторобот человека, который находился на речке в момент гибели Коньковой.

— Это надо сделать немедленно, — сказал он. — Но так, чтобы об этом не знали ни Можейко, ни твоя Танечка — она молодая, неопытная и, если на нее нажмут, расколется.

— Ты что, всерьез думаешь, что Антоний в нашей конторе сидит?

— А тебе трудно в это поверить?

— Трудно.

— А на кого Можейко пашет?

— На Редькина.

— Ради удовольствия? Или за «бабки»? Или, может быть, он голубой?

— Нет, Редькину есть кого трахать… — Климов облизал пересохшие от волнения губы. — А что если взять его на контроль?

— Идиот! Как только Можейко заметит неладное, можешь по себе панихиду заказывать! Понял?

— И останки мои вы, конечно, разыскивать не будете…

— Будем, — рассмеялся Родин. — Если деньги заранее на наш счет переведешь.

На веранду вышел Добровольский. Постоял, покачиваясь с пяток на носки, прожег друзей потемневшим взглядом и насмешливо проговорил:

— Умереть на сцене актер может. Убить — никогда! А жизнь — та же сцена. Так что настоящего убийцу вам еще искать, искать и искать. — Поклонился и добавил с ядовитой усмешечкой: — Всего доброго, господа артисты!

Память — удивительный дар. Поразительная способность жить в параллельных мирах, сдвинутых по времени. Однажды Родин разговорился на эту тему с другом-журналистом, и друг ответил, что когда он болтается в командировке и собирает для очерка или статьи материал, то, кроме дат, имен и фамилий, ничего не записывает. Память сама фиксирует нужные детали и биографические данные человека, о котором он желает написать, а в процессе писания выталкивает их на поверхность, и они, эти детали, всплывают, выскакивают, словно бутылочные пробки из воды, и ложатся на бумагу, складываясь в слова и предложения.

Примерно то же самое произошло и с Кудимовой, когда она вошла в офис Клеопатры-Румянцевой, увидела ее — красивую, восточного типа бабенку с бархатными глазами — и услышала фрагмент телефонного разговора: «Да сделай ты ей квартиру, она же знаменитость!» И память мгновенно отбросила Кудимову на пятнадцать лет назад, в кабинет Редькина, который ласковым тенорком бубнил в телефонную трубку: «Борис Ильич, она прекрасный человек, мы ее ценим и любим — патриотов нельзя не любить, поэтому убедительно прошу: дайте ей квартиру, она же будущая знаменитость! А вам зачтется — и с визой проблем не будет, и Моссовет вам навстречу пойдет — мы об этом побеспокоимся…» — И, осторожно положив трубку, рявкнул благим матом: «На небесах тебе зачтется, морда жидовская!»

— Вы ко мне? — спросила Румянцева, окончив разговор.

— Да, — кивнула Кудимова, пытаясь представить, как выглядела Румянцева пятнадцать лет назад. «Высокая, стройненькая, с большой грудью и прелестными, обманчиво-невинными глазами… Да, голубушка, Редькин, наверное, с ума сходил от желания трахнуть тебя…»

— Хотите обменять квартиру? — спросила Румянцева.

— Продать.

— Что так? — В глазах Румянцевой появился заинтересованный блеск.

— Замуж вышла. Нужны деньги.

— Вы кто по профессии?

— Массажистка.

— Квартира приватизирована?

— Да.

— Документы с собой?

Кудимова выложила на стол документы.

— Пожалуйста. Вы не против, если я закурю?

Румянцева улыбнулась и придвинула ей пачку «Мальборо».

— Если не секрет, за кого вы вышли замуж?

— Он испанец. Из Бильбао.

— У него собственное дело?

— Нет. Но работает в очень солидной фирме.

— Юрист?

— Геолог.

— А что же он у нас делает?

— Его фирма скупила двадцать процентов акций Норильского комбината…

Мицут через двадцать женщины были уже на «ты», и Кудимова доверительно шептала:

— У него шикарный дом в Бильбао — три спальни, море — рядом, яхта…

— Ты долго там была?

— Месяц