Полковник Коуртни в холодном бешенстве повернулся к капитануБладу.

— Это вы причина всех наших бедствий! Ваши грабительскиенабеги навлекли на нас эту напасть.

— Вот поэтому-то я и явился сюда. Хотя думаю, что мои набегискорее предлог для испанцев, чем причина. — Капитан Блад опустился на стул. —Вы, как я слышал, нашли здесь, на вашем острове, золото, и дон Мигель,вероятно, оповещён об этом тоже. В вашем гарнизоне всего двести солдат, а вашфорт, как я уже сказал, — старая развалина. Я привёл сюда большой, хорошовооружённый корабль и две сотни таких вояк, равных которым не сыщется во всёмКарибском море, а может, и на всей планете. Конечно, я проклятый пират и за моюголову назначена награда, и если вы чрезмерно щепетильны, то, вероятно, незахотите говорить со мной. Но если у вас есть хоть капля здравого смысла — а янадеюсь, что это так, — вы будете благодарить бога за то, что я явился сюда, ипримете мои условия.

— Условия?

Капитан Блад разъяснил. Его люди не собираются строить изсебя героев и рисковать жизнью ни за что ни про что. Кроме того, среди нихочень много французов, а те, естественно, не могут испытывать патриотическихчувств по отношению к английской колонии. Они захотят получить какую-либо, хотябы незначительную, компенсацию за те ценные услуги, которые они готовы оказать.

— К тому же, полковник, — добавил в заключение капитан Блад,— это ещё и вопрос вашей чести. Заключать с нами союз для вас, может быть, инеудобно, а вот нанять нас — это совсем другое дело. Когда же операция будетзавершена, никто не мешает вам снова преследовать нас как нарушителей закона.

Полковник поглядел на него мрачно.

— Мой долг повелевает мне немедленно заковать вас в кандалыи отправить в Англию, где вас ждёт виселица.

Капитан Блад и бровью не повёл.

— Ваш первейший долг — спасти от нападения эту колонию,правителем которой вы являетесь. Вы оповещены о том, что ей угрожает опасность.И опасность эта столь близка, что вам должна быть дорога каждая секунда.Клянусь, вы поступите разумно, если не будете терять эти секунды даром.

Губернатор поглядел на Макартни. Взгляд Макартни был стольже пуст, как и его черепная коробка. Но тут неожиданно поднялась со стуласупруга полковника — испуганная, молчаливая свидетельница всего происходящего.Эта дама была столь же высока и костлява, как её супруг. Климат тропиковсостарил её до срока и иссушил её красоту. Однако, по счастью, подумал капитанБлад, он, по-видимому, не иссушил её мозги.

— Джеймс, как ты можешь колебаться? Подумай, что будет сженщинами?.. С женщинами и с детьми, если испанцы высадятся здесь. Вспомни, чтоони сделали с Бриджтауном.

Губернатор стоял, наклонив голову, угрюмо насупившись.

— И тем не менее я не могу заключать союза с… Не могувходить в какие-то сделки с преступниками, стоящими вне закона. Мой долг мнеясен. Абсолютно ясен.

Полковник говорил решительно, он больше не колебался.

— Вольному — воля, спасённому — рай, — произнёс философскинастроенный капитан Блад. Он вздохнул и встал. — Если это ваше последнее слово,то разрешите пожелать вам приятного окончания сегодняшнего дня. Я же отнюдь нерасположен попасть в руки карибской эскадры.

— Никуда вы отсюда не уйдёте, — резко сказал полковник. —Что касается вас, то мне мой долг тоже ясен. Макартни, стражу!

— Ну, ну, не валяйте дурака, полковник. — Блад жестомостановил Макартни.

— Прошу меня не учить. Я обязан исполнить свой долг.

— Неужто ваш долг призывает вас так подло отплатить мне зату весьма ценную услугу, которую я вам оказал, предупредив о грозящейопасности? Подумайте-ка хорошенько, полковник.

И снова супруга полковника выступила в роли адвокатакапитана Блада — выступила решительно и страстно, отчётливо понимая, что в этотмомент было единственно существенным и важным.

Доведённый до отчаяния полковник снова упал на стул.

— Но я не могу! Не могу я вступать в сделку с бунтовщиком, сизгоем, с пиратом! Честь моего мундира… Нет… Нет, я не могу!

Капитан Блад проклял в душе тупоголовых самодержцев, которыепосылают подобных людей управлять заморскими колониями.

— Считаете ли вы, что честь вашего мундира требует оказатьдолжное сопротивление испанскому адмиралу?!

— А женщины, Джеймс? — снова напомнила ему супруга. — Право,Джеймс, раз ты в таком отчаянном положении — ведь целая эскадра собираетсянапасть на тебя, — его величество, несомненно, одобрит твоё решение принятьлюбую предложенную тебе помощь.

Вот какую опять повела она речь и повторяла свои доводыснова и снова, пока и Макартни не поддержал её и не сделал попытки преодолетьослиное упрямство его высокоблагородия. В конце концов под этим двойным нажимомгубернатору пришлось принести своё достоинство в жертву целесообразности.Сумрачно и неохотно он пожелал узнать условия, предлагаемые пиратом.

— Для себя я не прошу ничего, — сказал капитан Блад. — Яприму меры к защите вашего населения просто потому, что в моих жилах течёт таже кровь. Но после того как мы прогоним испанцев, я должен получить от вас повосемьсот реалов на каждого из моих людей, а у меня их двести человек.

Его высокоблагородие остолбенел. — Сто шестьдесят тысяч! —Он едва не задохнулся от возмущения и настолько утратил своё пресловутоедостоинство, что сделал попытку поторговаться.

Но капитан Блад остался холоден и непреклонен, и в концеконцов его условия были приняты.

В тот же вечер Блад принялся возводить укрепления для защитыгорода.

Форт-Бей — узкий залив глубиной около двух миль и не большемили в самой своей широкой части — напоминал по форме бутылку. Вдоль горла этойбутылки тянулась длинная песчаная банка, выступая из воды во время отлива иделя пролив на две части. Пролив к югу от этой банки был доступен лишь для самыхмелководных судов, узкая же северная часть, у входа в которую бросила якорь«Арабелла», имела не менее восьми саженей в глубину, а во время приливов даженесколько больше и открывала таким образом доступ в гавань.

Пролив охранялся фортом, расположенным на небольшойвозвышенности в северной части мыса. Это было квадратное приземистое сооружениес навесными бойницами, сложенное из серого камня: вся его артиллерия состоялаиз дюжины допотопных пушек и полдюжины кулеврин, бивших самое большее на две тысячиярдов, — тех самых орудий, о которых столь презрительно отозвался капитан Блад.Эти пушки он прежде всего и заменил дюжиной более современных с борта«Атревиды».