Я проснулась рано и решила перед работой забежать домойпереодеться. Кирилл открыл глаза и смотрел на меня довольно хмуро.

— Как ты себя чувствуешь?

— Нормально. — коротко ответил он.

Я быстренько умылась, кое-как подкрасилась и из трехоставшихся яиц, одного помидора и куска колбасы соорудила наскоро завтрак. Мывыпили кофе, и я собралась уходить. Кирилл опять лег, на лбу у него выступилаиспарина.

— Кирилл, да у тебя нет ли температуры?

Я села на край дивана, погладила его по щеке и прикоснуласьгубами к его лбу, причем вовсе не собиралась этого делать, оно как-то самополучилось. Он протянул руку и погладил меня по волосам.

— Не уходи, — прошептал он.

Во мгновение ока я одним прыжком оказалась у дверей.

— Мне надо на работу, я уже опаздываю.

— Ну как знаешь.

— Как знаешь, — повторил он, когда за нейзахлопнулась дверь.

Морщась, он поднялся, собрал постель, потом отдохнулнемного, приподнял спинку дивана и оставил его в полуразложенном состоянии.Потом он встал на колени и сунул руку между боковой стенкой и подушками. Диванбыл старый, и только он знал, что иногда некоторые мелкие предметы случайнопроваливаются внутрь. Кирилл искал наудачу и нашел. Он вытащил руку с зажатой вней безделушкой в виде паучка из зеленого стекла. Глазами служили черныебусинки, а проволочные лапки торчали в разные стороны. Он внимательнорассмотрел брошку со всех сторон, потом доковылял до письменного стола и последолгих поисков нашел там маленькую крестовую отвертку. Отвинтив два крошечныхвинтика сзади, он вытащил из брошки очень маленький круглый черный предмет. Этобыла кассета с микропленкой. Он побоялся лезть внутрь, чтобы не испортитьпленку, запихнул кассету обратно в брошку и убрал в надежное место — опять вдиван. После этого он лег и надолго задумался.

Перед обедом меня вызвать в магазин из офиса, сказали, чтоспрашивает какая-то женщина. К моему величайшему изумлению, этой женщинойоказалась Альбина — приятельница Валентины, с которой мы познакомились на тойтрижды проклятой вечеринке. Я и забыла, что мы с ней перекинулись тогда паройслов, она узнала, что я работаю в магазине сантехники, и сказала, что зайдет, ая ее необдуманно пригласила.

Пришлось водить ее по магазину, все показывать. Альбинасказала, что делает ремонт и что ей много всего нужно. Тогда я свела ее спродавцом Костей, они стали обсуждать подробности. Она столько всего набрала,что Миша разрешил сделать ей скидку пять процентов. Крупным покупателям в нашеммагазине почти всегда полагается скидка, но Альбина этого не знала и решила,что это я замолвила за нее словечко. Чувствуя себя обязанной, она пригласиламеня выпить с ней кофе. Мне как раз надо было в Пенсионный фонд, поэтому ярешила совместить приятное с полезным. Когда мы уселись с Альбиной в кафенедалеко от магазина, оказалось, что общих тем у нас для разговора мало,поэтому мы начали говорить о Валентине. Альбина сказала, что Валентина сталасовершенно невозможна, что со всеми ссорится, а от людей не скроешься, и средизнакомых ходят слухи, что у нее неприятности — не то с бизнесом что-то не впорядке, не то с мужем разводится.

— Да что ты? — ахнула я.

Да, и она, Альбина, как-то случайно видела ее как-то с двумятакими черными молодыми людьми подозрительного вида.

— Чеченцы? — Я сделала вид, что ужаснулась.

— Хуже! — усмехнулась Альбина. — Это арабы.

— А откуда ты знаешь? — Мне уже не надо былоделать вид, что я удивляюсь.

Альбина посмотрела на меня очень серьезно.

— У меня родственники в Израиле. Я туда часто езжу,живу подолгу. Там навидалась я этих арабов. На иврите-то я говорю немного, апо-арабски не понимаю, но на слух этот язык узнаю. И уж ты не сомневайся,чеченца от араба я отличу по внешнему виду. Тем более что эти.., не нравятсяони мне.

Я вспомнила, с какой кошачьей грацией двигался тот смуглыймолодой человек, который убил или ранил владельца пресловутых «Жигулей», ипоняла, что эти арабы мне тоже не нравятся. Мы распрощались с Альбиной, япобрела по улице, размышляя, при чем тут еще могут быть арабы, и не обратилавнимания на притормозившую рядом машину. Дверцы распахнулись, и я не успелаопомниться, как меня уже втащили на заднее сиденье. Рядом со мной сидел крупныйплечистый блондин, пожалуй довольно интересный, только, на мой взгляд, слишкоммордастый. Я подумала, что, скорее всего, именно этого блондина видела со мнойЛиля Свитская в воскресенье. Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но блондинрезко двинул меня ладонью в солнечное сплетение. Боль была адская, на несколькосекунд у меня перехватило дыхание, на глазах выступили слезы.

— Это так, для разминки, — сказал блондин, —чтобы ты не думала, что ты такая крутая.

— Я и не думаю, — ответила я, слегкаотдышавшись, — подумаешь, нашлись трое на одну женщину слабую.

— Умничать не надо! — рявкнул блондин.

Сидевший спереди боец повернулся, и я заметила врасстегнутом вороте рубашки темно-красную полосу у него на шее. Я пригляделаськ нему внимательнее и узнала то самое лицо с вытаращенными глазами из моеговидения, с которого я срывала золотую цепь. Значит, все верно, это было насамом деле! Парень смотрел на меня зверем.

— Дай ей еще, Витек, а не то я сам двину!

— Тихо-тихо, спокойно, Вовик, успеется. Ну ты, —это он уже мне, — ты знаешь, где это может быть.

— С чего вы взяли, что я что-то знаю?

— Потому что ты была там, в той квартире. Ты егогрохнула, значит, он тебе что-то рассказал.

Уже весь город знает, что я была в той квартире и чтогрохнула Вадима, интересно, когда это дойдет до милиции? Я жутко разозлилась,терять мне было нечего.

— Понятия не имею, о чем вы говорите, и вас первый развижу.

Хотя это было не правда, я уже видела всех троих — этогомордастого блондина, Вовика с цепочкой и водителя, ведь это именно онпреследовал меня в понедельник утром, я почувствовала знакомый запах лосьона.

— Вы же знаете, что у меня ничего нет, вы же обыскалименя тогда, когда везли на дачу, — наугад начала я.

— Значит, ты знаешь, где это спрятано!

— Да нет у меня ничего!

Я покосилась на парня рядом с водителем.

— Цепочку вот могу отдать, мне чужого не надо! Правда,я тебе скажу, барахло твоя цепочка, звенья слабые.

Парень издал звериный рык и ухватил меня за нос,больно-больно. Слезы хлынули ручьем, — Сейчас кровь пойдет, все сиденьетебе залью! — крикнула я блондину, почему-то сразу решив, что он тутглавный.